Парень убавил звук радио и вытащил телефон.
— С Новым годом! — тихо произнес он, когда на том конце провода зазвучал желанный голос. — С Новым счастьем! — С Новым годом! — услышал он в ответ, и сердце забилось быстрее. Родная, маленькая, моя… — Я здесь… внизу… в машине… С телефоном в руке Юля подошла к окну. В свете фар автомобиля, уличных прожекторов и вывески над входом в больницу снег на земле казался оранжево- красным. Темные тени разбегались в стороны от одиноко стоявшего BMW Степнова. Он сам, увидев, что Юля появилась возле окна, вылез из машины и замер, облокотившись на капот. Даже отсюда девушке была видна счастливая улыбка на лице парня, так мало похожая на его прежнюю наглую ухмылку.
— Как дела? — Все хорошо.
Разговор ни о чем… Но он был дорог и многозначителен для них обоих. Впервые.
И никому не хотелось завершать его первым. Странно, находясь рядом в квартире или в палате, они не чувствовали себя настолько близкими, как сейчас.
Все плохое, что было между ними, ушло, растаяло, исчезло как белый дым, оставив лишь надежду на счастье.
— Я утром заеду, — обещает Саша.
Юля молчит, лишь кивает головой и чуть улыбается, но для него это звучит громче всяких слов, словно она сказала: «Я буду ждать тебя».
Глава 40
Новогодние праздники для сотрудников полиции, работающих на «земле», редко являлись праздниками в полном смысле этого слова и, в основном, сулили лишь дополнительные дежурства и «усиления» в местах проведения праздничных мероприятий. ППС-ники и ПДН-щики были задействованы на «елках», бухгалтерия и штаб выделили по одному человеку из отдела в день на случай, если возникнет какое-то ЧП, опера же были заняты выездами на различные разборки, без которых не обходились праздничные застолья.
Неизменно дважды в день Саша приезжал в больницу, как и раньше, привозя пакеты с фруктами, соками, сладостями, какими-то молочными продуктами.
Благодаря тому, что он не забыл щедро поздравить с Новым годом и Рождеством заведующую отделением и постовых медсестер, теперь он был еще более желанным гостем здесь и всегда удостаивался широких улыбок персонала.
Юля встречала его спокойно, не отводя глаз, внимательно слушала новости о том, что происходило там, за стенами больницы. На его вопросы о самочувствии отвечала уклончиво, но Саша чувствовал, что ее постоянно что-то беспокоит.
Малыш немного подрос, и было видно, что передвигаться ей стало тяжелее. Она постоянно прикладывала ладонь к животу и иногда замирала, боясь пошевелиться, когда ребенок упирался куда-то в ребро. Желая хоть как-то развеять ее монотонное пребывание в больнице, Степнов приносил ей новые фильмы, без разбору стопками скупал журналы, проспонсировал покупку телевизора им в палату и все чаще заходил к ее лечащему врачу, чтобы узнать о ее состоянии.
Следующая неделя для него прошла все в тех же раздумьях. По своим источникам Саша узнал, что до конца праздников Мельниховский с сыном уехали на горнолыжный курорт в Швейцарию. Аня, отработав свою смену в рождественскую ночь, наутро отзвонилась сообщить, что тот в баре не появлялся. Прикинув, что возвращаются Мельнихи как раз примерно к очередной смене Анны, Степнов размышлял, каким образом ему заполучить отпечатки Беслана.
Однако и в другую смену девушки, уже после новогодних праздников и еще несколько последующих, парень в баре так и не появился. Хотя, по слухам, Мельнихи уже были в Москве.
Саша сходил с ума от невозможности проверить свои подозрения, по-прежнему просиживая вечера возле входа в клуб и, на всякий случай все же не снимая наружку с оставшихся четырех, находящихся на их территории. Опера, его стараниями получившие приличные премии по итогам работы за год, без возражений соглашались на эту сверхурочную работу.
И все-таки Степнов чувствовал, что он что-то упустил. Озарение пришло неожиданно, ухнув где-то внутри ледяным холодом — ориентируясь на слова свидетельницы, они все это время ждали появления темного Мерса, но ни один из посетителей клуба, приезжающий на подобной тачке, под описание не подходил. Зато Беслан Мельниховский подошел под описание идеально, однако в его арсенале авто не было Мерседеса темного цвета. И в тот предновогодний вечер, когда Саша увидел его в баре, он приехал на чем-то другом, так как на стоянке Мерсов не было.
Купив хорошую бутылку вискаря, Степнов отправился к знакомому в ГИБДД и попросил пробить по базе, числящиеся за Мельниховскими автомобили. Таковых они насчитали порядка пяти штук — две Toyota и Land Cruiser, записанные на Мельниха-старшего, а также Mitsubishi и новенький Porsсhe на Беслане.
Вдруг в памяти медленно всплыли слова Шведова месячной давности: «Мельниховскому от сынка одни проблемы — то подстрелят, то тачку разобьет».
Если это было больше месяца, то, наверняка, та машина уже снята с учета.
Пощелкав пальцами по клавиатуре, приятель согласно кивнул: так и есть, темно-синий Mercedes E-класса стоимостью в три ляма, был разбит в конце ноября на повороте к коттеджному поселку в Рублево, где находится загородный дом Мельниховских.
А вечером, сидя в машине, Саша увидел, как на парковку клуба въехал Porsche Мельниховского-младшего, сам он не спеша вышел из авто и, держа руки в карманах, медленно направился к входу в заведение. Несколько минут спустя раздался звонок от Ани: настойчивый поклонник здесь.
— Саша, что мне делать? — тихо спросила девушка, и опер различил в ее голосе страх.
— Я здесь, возле клуба, — уверил ее Степнов. — Просто не соглашайся куда-то с ним ехать, а в клубе он тебе ничего не сделает. Ань, мне очень нужны эти отпечатки.
— Хорошо, я сделаю. Постараюсь, — сделав глубокий вдох, пообещала Аня, и в трубке послышались короткие гудки.
Два часа спустя Мельниховский-младший покинул клуб. Один. Выглядел он очень недовольным, быстро спустился с крыльца и направился к своей машине.
Еще минуту спустя, взвизгнув тормозами, авто умчалось в сторону проспекта.
Выждав некоторое время, из дверей заведения вышла Аня. На ней была серебристая шубка, едва прикрывающая колени и высокие сапоги на тонкой шпильке. Едва она показалась на лестнице, Саша моргнул фарами, привлекая ее внимание, и девушка быстро направилась в его сторону.
— Вот, сделала, как ты и говорил, — она устроилась на пассажирском сидении и протянула ему прозрачный пакет, внутри которого была рюмка.
Степнов повертел пакет в руках, все еще не веря, что совсем скоро все прояснится.
— Спасибо, — искренне поблагодарил он девушку, которая выглядела усталой и притихшей, достал портмоне и вытащил несколько купюр.
— Ты больше не придешь, да? — помолчав, проговорила Аня грустно и взглянула на него, пытаясь поймать его взгляд.
Саша ничего не ответил, лишь отвел глаза в сторону.
— Знаешь, он реально какой-то извращенец, — она тоже опустила взгляд. — Все уговаривал поехать с ним, так настойчиво. И смотрел так зло. Думаешь, это, правда, он и есть? — Я это узнаю. И совсем скоро, — твердо сказал Степнов. Только вот как было дождаться утра, пережить эти бесконечные часы. — Ань, помни, никому ничего не говори.
