Отступив на шаг, Йован взглянул на себя в зеркало, провел ладонями по пиджаку, разглаживая его на себе. Взглянул на часы, открыл соседнюю дверцу шкафа и вытащил небольшой дипломат.
Положив его на кровать, Йован открыл крышку, сдвинул в сторону ворох папок с распечатками отчетов, приподнял ноутбук и вытащил из встроенного кармана небольшой старый диктофон. Поддев ногтем заднюю крышку, Йован осторожно открыл ее и вытряхнул на ладонь две маленькие длинные батарейки. Одну, самую обычную, он тотчас сунул обратно, а ее сестру близняшку, на вид ничем не отличавшуюся от первой, осторожно опустил в нагрудный карман. В каком-то смысле, она тоже была батарейкой — во всяком случае, предназначалась для хранения энергии. Но вставлять ее в бытовую технику не рекомендовалось.
Йован быстро взял с кровати телефон, сунул его карман, захлопнул дипломат, закрыл зеркальные дверцы шкафа. Огляделся.
Номер по-прежнему выглядел пустым. Все осталось в идеальном порядке, словно после уборки горничных. Впечатление портили только брошенный на пол халат, и едва заметное углубление на покрывале кровати. Йован вернулся к кровати, потянул за покрывало и разгладил вмятину. Потом подхватил халат, заглянул в ванную комнату и осторожно повесил его на крючок. Взглянул на часы. У него оставалось еще полторы минуты — вполне достаточно, чтобы спуститься вниз по лестнице, к машине, в которой его будет ждать все необходимое для операции.
Йован спокойно, с бесстрастным лицом, погасил в номере свет, вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.
* * *
Кобылин шел по городской улочке, прикрыв глаза, и прислушиваясь к своим ощущениям. Идти было приятно — разбитые грубые ботинки сменились на старые кроссовки, мягкие и пружинистые. В них так удобно было шагать вперед, огибая прохожих, перекатываясь с пятки на носок, чуть ли не танцуя под неслышимую другим музыку. Какое счастье, что они оказались в той запертой квартире в новостройке, где Алексей устроил тайник. Как и поношенные, но все еще приличные джинсы, сунутые когда-то в сумку вместе с парой футболок и легкой серой ветровкой.
Алексей легко повернулся на одной ноге, прямо перед пешеходным переходом и, проскользнув сквозь стайку туристов, направился к узкой тенистой улочке. На ходу он довольно жмурился, восхищаясь давно забытым ощущением комфорта.
Заброшенная новостройка, спустя год, оказалась не такой уж заброшенной. Там появились строители, приехала техника, во дворе стало шумно. В кранах появилась ледяная вода, а в одинокой розетке — электричество. Это было более, чем достаточно для счастья. Алексей так обрадовался этим простым житейским радостям, что даже смог отодвинуть проклятый зов на задворки сознания. Он вымылся под струей ледяной воды, стекавшей прямо в трубу в полу. Забрызгал, конечно, бетонный пол и стены, но не обратил на это внимания. Достав сверток с оружием, выбрал маленький острый нож и побрился — так чисто, как только смог. Даже подрезал отросшие лохмы, глядясь в лезвие огромного мачете. Потом, счастливый и обессиленный, упал на пыльный матрас.
Он постарался исчезнуть из этого мира. Не думать ни о чем. Никаких друзей, никаких новых дел. Ни единой мысли. Зов все не утихал, но Алексей знал, как его обмануть. Нужно было просто перестать думать.
Всю ночь он крутился на разложенной сумке и старой одежде, как уж на сковородке. Но все-таки урвал три часа — даже не сна, черного забытья — прямо перед рассветом. Когда вставшее солнце наполнило пустую квартиру ярким светом, разливавшимся желтыми ручьями по серому бетону, Алексей поднялся на ноги, уступая призрачному зову, бившему набат в его голове. Все, хватит, я уже иду — шепнул он, направляясь к двери.
До центра города он добрался на метро — на этот раз Кобылин решил не брать с собой серьезное оружие и не боялся проверок. Да, в тайнике у него было припрятана пара стволов, но охотник не собирался тащить с собой груду оружия среди бела дня по людным местам. Раньше бы рискнул. А сейчас не видел в этом необходимости. Работать придется днем, в центре огромного города. Возможно, сейчас даже все ограничится лишь разведкой. Для подстраховки, конечно, он захватил пару мелочей, но не больше того.
Придя к зыбкому соглашению со своим внутренним зовом, Алексей взял с собой прочный складной нож и старую спицу с серебряным напылением. Он не думал, что они пригодятся, но так было спокойнее. Строго говоря, он уже не помнил, когда в последний раз ему требовалось серьезное оружие. Он сам был оружием — его смертоносное касание могло упокоить любую тварь, способную выдать такой зов.
Помрачнев, Кобылин ускорил шаг, проскользнул на другую сторону прямо перед машиной и свернул в тенистый переулок, ведущий к старым городским домам, построенным лет сто назад. Здесь они стояли кучно, теснились, заслоняя вид на современные дома, и Алексею казалось, что он попал в прошлое. Высокие окна, потрескавшаяся лепнина, причудливые узоры на дверях и — пластиковые рамы плюс самые современные кондиционеры. Очень необычно.
Свернув еще раз, охотник двинулся быстрым шагом между старыми домами по дороге, на которой чудом сохранилась брусчатка. Прохожих тут не было, а дома стояли так близко, что переулок напоминал горное ущелье.
От стен веяло холодом, и Алексей ускорил шаг, стремясь миновать неприятное место. Он вдруг понял, что идет слишком быстро. Зов все усиливался, нарастая с каждой минутой. Алексей сгорбился, постарался сосредоточиться, чтобы как-то притушить разгоравшийся внутри пожар.
Хорошего настроения как не бывало. Он не знал, что ждет его впереди, но судя по ощущениям — что-то серьезное. Из памяти вынырнуло неожиданной воспоминания о новосибирском подвале. Строй белых безволосых мертвых тел, которым ученый каким-то образом ухитрился вернуть сознания. Не свои. Чужие. Первые попавшиеся, случайно выхваченные из пограничной зоны. Тел оказалось не меньше двух десятков, и именно тогда Алексей испытал такой мощный зов, которому не смог сопротивляться. Мертвяки просто держали его, не давая ничего делать, а зов сводил с ума. Тогда-то в его памяти и появился первый провал. К нему тоже пришел кто-то из темноты, одна из тех теней, чей шепот сводил его с ума. Кобылин на время потерял себя. Он помнил, что разогнал мертвяков и убил командовавшего ими ученого, хотя он был всего лишь человеком. Но в себя пришел лишь когда выбрался из подвала, и с удивлением взглянул на свои руки, оказавшимися по локоть в человеческой крови.
Помотав головой, Алексей отогнал непрошеное воспоминание. Оно отступило, сгинуло в мутном клубящемся комке, служившим охотнику памятью о прошедшем годе. Но неприятное чувство осталось. И оно усиливалось с каждым шагом.
Кобылин выбрался из переулка на соседнюю улочку, обогнул пару старушек, затеявших неимоверно важную беседу у подъезда, и двинулся дальше, в сторону центра. Он чувствовал, как зов тянет его вперед, заставляет ускорять шаг и постарался отвлечься. Нельзя идти на поводу у этой тяги, иначе беды не миновать. Слишком сильно. Необычно.
Нахмурившись, Алексей вскинул взгляд и принялся рассматривать стены домов, вывески, указатели, проезжающие машины — все, что только могло его ненадолго отвлечь от воспоминаний. На этой улочке дома были особенными. Судя по вывескам, в них помещались офисы, музеи, памятники культуры. Даже поликлиники. Снаружи здания выглядели старыми и действительно напоминали памятники, но заглядывая в окна и приоткрытые двери, Алексей заметил, что внутренняя отделка почти везде очень дорогая и качественная.
