— Серьезно? — переспросила Вера. — Так избирательно?
— Понятия не имею, — буркнул Борода. — Может, это и не от пули. Может, он перенапрягся. Или его личность была действительно уничтожена в тот момент, когда он стал одержимым. А это остатки памяти, просто эхо. Я не знаю. И никто не знает. И если ты думаешь, что какой-то академик нейрохирург скажет тебе больше, ты ошибаешься.
— Гриша, — тихонько позвала Лена.
— Это обратимо? — резко спросила Вера, подавшись вперед. — Он восстановится?
— Ты меня не слушала? Понятия не имею.
— Строеву — голову оторву, — рыкнул Вадим. — Хватит с ним церемониться.
— Думаешь, это наш упырь? — Борода усмехнулся. — Вот уж нет.
— Это как же? — удивился Вадим. — Мы же у него, считай, Кобылина и отобрали.
— Да, — признал Борода. — Но стрелял не он. Ему как раз нужен живой и здоровый Кобылин, в трезвом уме и здравой памяти. Чтобы мог рассказать, куда он спрятал те проклятые жесткие диски из подземелий зоопарка.
— А кто же? — удивился Вадим. — Неужели эти новые ребята с Балкан?
— Бинго! — объявил Гриша. — Вот им как раз активный игрок поперек горла. Им сейчас такие проблемы не нужны. Семейка князя давно балуется черной магией и может запросто привлечь внимание Жнеца. Собственно, это я и имел в виду, когда обещал, что Кобылин вернется. Как только узнал, что эти драные интервенты навострили лыжи в столицу. А еще у них обширные вековые связи в старой Европе, там, где про жнецов и аватаров знают много больше чем мы. Думаю, им уже приходилось сталкиваться с чем-то подобным.
— Гриша! — громче позвала Лена, наклоняясь над Кобылиным. — Гриш, смотри!
Борода замолчал, резко подался вперед. Охотник пошевелился, застонал и открыл глаза. Серые, мутноватые, но вполне живые и осознанные глаза.
— Леша, — тихо позвала Ленка. — Леш…
— А? — тихо откликнулся Кобылин, переводя взгляд на мрачного Григория. — Где я?
— Ты у друзей, — сказал Борода, опираясь на стол и нависая над охотником. — Все хорошо.
— Что со мной? — простонал Кобылин, пытаясь приподняться.
Лена попыталась ему помочь, но охотник со стоном откинулся обратно на куртку и зажмурился.
— Голова, — выдохнул он. — Больно…
— Вера, поищи анальгин, я его видел в холодильнике, — быстро сказал Гриша. — Лен, воды.
Девчонки засуетились, бросились в разные стороны, а Борода нагнулся ниже, с тревогой всматриваясь в искаженное гримасой боли лицо охотника. Вадим тоже придвинулся ближе. Кобылин открыл глаза, увидел плечистую фигуру оборотня и заерзал.
— Тихо, — сказал Борода. — Все в порядке Леша, мы друзья. Все хорошо.
— Отравился, — пробормотал Кобылин, вглядываясь в Григория. — Опять паленую водяру подсунули.
Борода скрипнул зубами, нагнулся еще ниже, всматриваясь в серые глаза охотника. Он хотел что-то сказать, но тут подоспела Ленка. Кобылин, увидев ее, успокоился. Приподнялся, проглотил таблетку и запил водой, делая большие жадные глотки.
— Еще, — скомандовал Борода и Вера, стоявшая за спиной Лены, протянула всю бутылку.
Кобылин закряхтел, приподнялся на локте, другой рукой ухватил бутылку и присосался к ней. Выпив за пару глотков половину, откинулся на скомканную куртку.
— Ох, — сказал он, глядя в потолок. — Как паршиво.
— Леша, — позвала Лена, нащупывая его холодные пальцы. — Леш, помнишь меня?
Кобылин перевел на нее мутный взгляд, постарался сосредоточиться.
— Не, — наконец выдохнул он. — Не помню. Вообще…
Его глаза вдруг расширились, он выдернул руку из хрупких пальцев Ленки, заерзал на месте, озираясь.
— Вообще не помню, — забормотал он. — Мы же дома были… Конопатовы где? Ему плохо стало, помню, пена пошла…
— Вот зараза, — тихо выдохнула Вера, отступая на шаг. — Твою мать.
Кобылин приподнялся на локтях, окинул взглядом всю компанию, потом оглядел темный зал.
— Ребята, вы вообще кто? — спросил он, но тут же прикрыл глаза и со стоном повалился обратно на стол.
Лена покосилась на Гришу. Тот, выставив вперед подбородок, мрачно смотрел на Кобылина. Заметив взгляд охотницы, кивнул — мол, давай, лучше ты.
— Леша, — позвала она, наклоняясь над охотником. — Леш, попробуй вспомнить, что вы вчера делали?
— Уф, — выдохнул тот, открывая глаза. — Плохо… Помню. Голова болит… Пора завязывать с этой дрянью.
— Вспомни, — умоляющим тоном попросила Лена. — Леша, пожалуйста.
Кобылин нахмурил выцветшие брови, стрельнул глазами в сторону плечистого Вадима, потом снова взглянул на Лену.
— Пили мы, — буркнул он. — На кухне, вроде. Потом Конопатову плохо стало. А потом не помню. Потом наверно и меня срубило. Куда-то шли…
Кобылин зажмурился и тяжело задышал.
— Больно, — сказал он совершенно отчетливо. — Не надо.
— Давай, — неожиданно вмешался Борода и, схватив руку Кобылина, стиснул ее, как тисками. — Давай, Леха, вспоминай!
Тот дернулся, постарался высвободить руку, но не смог. Открыв глаза, он с ненавистью уставился на Григория.
— Уйди, — простонал он. — Больно. Тошнит.
По его телу пробежала судорога, и Кобылин откинулся на куртку. На его лбу выступили капли пота, скулы заострились. Лена отпихнула Гришу в сторону и наклонилась над бывшим охотником, шепча успокаивающие глупости.
Гриша отступил на пару шагов, сунул руки в карманы. Вера подошла к нему ближе, с надеждой заглянула в лицо координатора.
— Плохо? — спросила она. — Гриш, как же так?
— Да вот так, — яростным шепотом отозвался Борода. — Хорошо, что вообще живой. Но нам от этого…
Не договорив, он зло махнул рукой. Вера нахмурилась, бросила взгляд на Вадима, поманила его к себе пальцем. Тот по широкой дуге обогнул стол, подошел ближе. Вера ухватила его за плечо, пригнула к себе и что-то яростно зашептала на ухо.
Григорий с тяжелым сердцем наблюдал за тем, как Лена пытается успокоить стонущего Кобылина. Тому явно стало хуже — его била крупная дрожь, ноги подергивались. Он явно был на грани. Тот самый парень, который перевернул весь этот мир и принес самого себя в жертву ради… Ради чего? Спасения одного не самого большого города, который даже не заметил жертвы. Города, в котором помимо обычных обывателей проживали такие твари, от которых и сатане станет тошно.
Стиснув зубы, Борода заставил себя шагнуть вперед, поближе к столу, на котором метался Кобылин.
— Не надо, — бормотал он. — Замолчите. Заткнитесь!
— Тише, тише, — шептала Лена, поглаживая его по щеке. — Потерпи, Леш. Сейчас таблетка подействует и станет легче…
