Оба стрелка, обычные крепкие пацаны, повалились на него. Алексей в мгновенье ока зарядил локтем в лицо первому. Второй, хоть и упал, успел сунуть ствол в лицо охотнику, но тот свободной рукой ухватил его за кисть, резко скрутил, ломая запястье. Согнул ногу, чуть не разбив себе нос коленкой, ударил пяткой в бок охранника. Потом оттолкнулся спиной от пола и прыжком поднялся на ноги.
Он успел увидеть, что комната достаточно просторна, у стены два стола, на них мониторы охранных камер. А потом на него навалились сразу с двух сторон — все кто был в комнате. Алексею некогда было их считать, но ярость, переполнявшая его, вырвалась, наконец, на волю, как лава из проснувшегося вулкана.
Кобылин подпрыгнул и взорвался — его руки и ноги разошлись в разные стороны, действуя несогласованно, словно каждая конечность обладала своим собственным разумом. Все удары нашли свои цели, заставив кого-то завопить от боли. Тело охотника зависло в воздухе, на миг презрев законы земного притяжения, но потом неохотно провалилось вниз. Приземлился Алексей на корточки и тут же крутнулся на месте, подметая вытянутой ногой пол. Свалив еще одного врага, Кобылин распрямился, как пружина, снова взлетел в воздух, и, продолжая вращаться, выбросил вперед другую ногу, разбивая чью-то голову. Опускаясь, охотник оттолкнулся другой ногой от чьей-то груди, сделал сальто назад, приземлился на руки, прошелся колесом обратно к распахнутой двери и сбил с ног начавших подниматься стрелков. Он присел над ними на корточки — на единственный короткий миг. Но когда Кобылин поднялся, выпрямляясь во весь рост, в его руках блеснуло оружие. Два пистолета, подобранных с пола в доли секунды.
Перед его взором, затянутым багровой дымкой ярости, мелькнула картина — толпа идет к нему навстречу, на полу валяются тела. К нему тянутся руки, когти, клыки… Кобылин прыгнул в самый центр толпы.
Он втиснулся в их тесный строй, вошел в самый центр яростной бойни, в глаз урагана — и только тогда начал стрелять. Правый ствол перед собой, левый одновременно в бок. Сунуть ствол через плечо — выстрел. Второй на уровне пояса, кому-то прямо в живот. Присесть, выстрелить с обоих рук, снизу, в серые рожи, распрямиться, выстрелить левой за спину, правой вперед. Снова вперед, назад, в стороны. Скрестить кисти, щелкая курками, развести руки…
Кобылин остановился, когда кончились патроны. Тяжело дыша, хрипло и со свистом, охотник опустил руки с оружием, и медленно обернулся, осматривая разгромленную комнату.
У его ног лежала груда тел — человек десять, не меньше. И далеко не все из них были людьми. Некоторые оборотни, с вышибленными мозгами, еще содрогались в судорогах, когда их тела пытались регенерировать поврежденные ткани. Один, может, и выживет, если его оставят в покое.
Уловив краем глаза движение, Кобылин резко обернулся. Там, у новой двери, вжимался в стену низкорослый парень, щупловатый на вид. Его лицо было серым и морщинистым, а из рукавов пиджака торчали лапы с длинными когтями. Он не шевелился — неотрывно смотрел на охотника. Куда-то в область груди.
Кобылин медленно опустил взгляд. Его футболка была распорота — возможно, теми же самыми когтями — но упырь смотрел не на дырки. Он смотрел на черную блестящую рукоять ножа, торчавшую из груди охотника. Алексей разжал пальцы, и пистолеты с опустевшими магазинами с грохотом упали на пол. Правой рукой он ухватился за рукоятку ножа и с усилием, рывком, выдернул его из своей груди. Осмотрел блестящее лезвие. Нож был хорошим — фирменная штука, напоминающая кинжал. Дорогая вещица.
— Знаешь, — мягко сказал Кобылин, поднимая взгляд на притихшего упыря. — Это фиаско, братан. Полный провал. Раньше я уделял много внимания подготовке каждой операции. Все рассчитывал, готовился. И такой вот фигни ни разу не случалось. Это, наверное, все от того, что я и половины не помню из того, что со мной случилось. Уверен только в одном — старый я никогда бы не допустил такой бездарной и рискованной возни. И уж точно не стал бы отказываться от предложенного ствола. Чувствую себя инвалидом. Незаконченным. Незавершенным. Неполноценным.
Упырь поднял глаза, окинул взглядом задумчивое лицо охотника и резко оскалился, демонстрируя длинные клыки.
— Видно, староват я стал для этого дерьма, — печально подвел итог Кобылин.
Перехватив нож лезвием к себе, он шагнул к вампиру. Тот подскочил, рывком распахнул дверь и бросился в темноту — подальше от неизвестной твари, которую вначале принял за обычного человека.
Глава 19
Из липкого забытья, наполненного болью, Лену вырвал странный шум. Она со стоном оторвала голову от плеча Веры, тихо поскуливавшей во сне, и попыталась приподняться. Рук она уже не чувствовала, голова была как ватой набита. Последние пару часов они с подругой провели забившись в угол подвала, согреваясь друг о друга. Вере стало лучше — ее раны быстро заживали, но странное зелье, которым ее накололи тюремщики, все еще действовало, исправно снабжая оборотницу слабостью и кошмарами.
Звук повторился и Ленка, стиснув зубы, собралась сесть. Там, за дверью, что-то загрохотало. Потом еще раз. Выстрелы. Два. Три. Пять!
— Вера, — позвала охотница, наклоняясь к уху подруги. — Вер! Очнись! Давай!
Оборотница, обмотанная скотчем, как рулон обоев, застонала и разлепила глаза. Вздрогнула всем телом.
— Что? — пробормотала она. — Кто?
— Что-то происходит, — шепнула Лена, пытаясь перевернуться на другой бок. — Там стреляют.
— Стреляют? — Вера приподняла голову, и попыталась прислушаться. — Где?
— За дверью. Только что.
Подруги замерли, вслушиваясь в темноту. За дверью было тихо. Лишь издалека доносился пульсирующий ритм музыки.
— Я не слышу, — прошептала Вера.
В туже секунду железная дверь загрохотала — словно в нее снаружи швырнули гирю. Вера вздрогнула, а Ленка потянулась вверх, пытаясь найти в себе остатки сил, чтобы хотя бы встать на ноги.
Дверь с лязгом и грохотом распахнулась, в комнату ворвался луч света и Ленка, щурясь, увидела, как темная приземистая фигура метнулась от порога вглубь их темницы. В потоках света мелькнуло серое морщинистое лицо. Вампир!
Охотница и сделать ничего не успела — упырь проскользнул мимо подруг и ринулся к крохотному окну под самым потолком. С разбега, рыбкой, нырнул в узкий проем. Глухая рама вылетела от удара наружу, по стене посыпались крошки бетона и побелки, а вампир воткнулся в оконный проем. Голова у него прошла сразу, а все остальное — застряло. Шипя и извиваясь, он начал сплющивать плечи, чтобы проскользнуть в узкую щель, вполне подходящую для упырей. Свет, бивший ему в спину, померк, и Лена взглянула на дверь.
Там, в сияющем проеме, стоял человек, казавшийся черным силуэтом. Он замер на секунду в дверях, а потом скользнул в комнату.
Лена узнала его раньше, чем увидела лицо. Узнала по скупым быстрым движениям, по разлету плеч, по упрямо наклоненной голове — и ее сердце остановилось. Всего лишь на миг.
