Кобылин тихонько отступил в сторонку, к противоположной стене. Здесь стоял третий диван — самый узкий и самый продавленный, расположившийся вдоль всей стены напротив первых двух. Кобылин устроился на жестких подушках — так, чтобы ему было видно всех разом. Белобрысый, тем временем, извлек из холодильника банку пива и задумчиво уставился на нее.
— Илья, — грозно рыкнул рыжий. — Оставь.
Оборотень, с заметным сожалением, поставил банку на холодильник, и взял с полки стеклянную бутылку с газировкой. Отвинтил крышечку и приник к горлышку.
— О, — выдохнула Ленка, откидываясь на спинку дивана. — Жить можно.
Кобылин окинул ее быстрым взглядом. Уставшая, чумазая, бледная, как простыня. Но явно оживившаяся.
Александр поднялся, помог встать сестре и повел ее в маленькую комнату, из которой только что пришел.
— Сейчас, — бросил он на ходу. — Подождите пару минут.
Алексей посмотрел на охотницу, и та ответила ему неожиданно острым недовольным взглядом.
— Ты как? — спросил Кобылин, выхватывая из памяти значение этого взгляда.
— Нормально, — буркнула охотница, расслабляясь. — Жить буду. А ты?
Кобылин помедлил с ответом. Потом опустил глаза, осмотрел разодранную и изрезанную футболку, грязные, залитые чужой кровью руки. Медленно коснулся пальцами щеки. Она была липкой.
Белобрысый Илья, оседлавший табурет около холодильника, смерил охотника мрачным взглядом. В руке он держал бутылку с газировкой — причем так, чтобы если припрет, ее можно было пустить в ход, как дубинку. Алексей зыркнул на Ленку, пытавшуюся отодрать от коленки остатки скотча.
— Я в порядке, — спокойно сказал Кобылин. — Но бывало и лучше.
За это он был вознагражден тревожным взглядом, который не помогли расшифровать даже картинки из памяти. Лена медленно подалась вперед, оперлась локтями на колени, посмотрела охотнику в лицо. Пристально, напряженно, словно искала там что-то. И не находила.
— Алексей, — тихо сказала она. — Ты… Это ты?
Кобылин прикрыл глаза, чувствуя, как в затылке пульсирует боль, пытаясь надвое разломить голову. Еще один пласт картинок обрушился на него, и кусок воспоминаний стал на свое место. Он вспомнил, как они расстались. Зря. Вот без этого вполне можно было обойтись.
— Нет, — медленно ответил Кобылин. — Не я. Еще не я.
— Еще? — удивилась Ленка, вскинув брови. — Это как?
Алексей помедлил, пытаясь разогнать туман воспоминаний, закрутившийся перед глазами. Каждое ее слово, каждая ее фраза вызывали в его памяти настоящую лавину из мельчайших подробностей. Как снежок, брошенный с горы. Он летит, потом катится, вокруг него появляется снежный ком, и вот уже огромная лавина сходит на поселок в горах. И в центре этой ревущей снежной волны несет крохотную щепку — Алексея Кобылина, потерявшегося во времени и в пространстве.
— Все будет хорошо, — выдавил он, и вымученно улыбнулся. — Мне нужно время, чтобы прийти в себя.
— Еще бы, — буркнула Лена, отводя взгляд. — Последний раз, когда я тебя видела, у тебя голова была прострелена. И ты был… Не такой. Ты вообще, помнишь что-нибудь?
— Смутно, — кратко отозвался Кобылин.
— А как ты выбрался тогда из Министерства? И где был? А потом…
— Не сейчас, — мягко, но с нажимом произнес Кобылин, захлебываясь снежной лавиной воспоминаний. — Не сейчас.
Из темного проема выглянул мрачный Саня и поманил пальцем охотницу.
— Лен, — позвал он. — Тут бочок с водой, санузел, все дела. Давай, умойся.
— О! — выдохнула охотница, поднимаясь с дивана. — А я думаю, что там за вода льется!
Прихрамывая и прижимая левый локоть к животу, она скользнула мимо дивана Кобылина и нырнула в соседнюю комнату. Рыжий окинул долгим взглядом охотника, что-то буркнул и скрылся в дверях. Алексей проводил его долгим взглядом, потом глянул на Илью, с мрачным видом сидевшим на табуретке.
— Если тебе от этого станет легче, — мягко сказал Кобылин, — то достань, наконец, ствол из кармана и сними его с предохранителя.
Белобрысый дернулся, чуть не выронил бутылку и машинально прижал свободную руку к поясу.
— Давай, давай, — подбодрил его Кобылин, откидываясь на спинку дивана и закрывая глаза. — Не стесняйся.
Медленно вздохнув, он попытался разобраться в ворохе картинок, взметнувшихся со дна омута воспоминаний. Белобрысый тяжело дышал и потел. Он испуган, это даже по запаху ясно. Пусть, в самом деле, подержится за свою игрушку. Может, успокоится. Главное, не сболтнуть, что ствол ему не поможет, если что.
Затаив дыхание, Алексей попытался воскресить картинки, связанные с Ленкой. Комок памяти пульсировал, как нарывающий зуб. Касаться его было больно, неприятно. То так и хотелось его потрогать, чтобы убедиться в том, что воспоминания есть. Нужно просто разобраться с ними, рассортировать по полочкам. Это как заживающая рана. Очень чешется, но если чесать — все станет только хуже. Надо аккуратно. Легонечко…
Белобрысый был тогда в баре — неожиданно вспомнил Кобылин. Да. Как раз вместе с Саней, выглядевшим в то время еще более худым. Это было, когда пропала Вера. Он еще наорал на них, а потом пошел искать Верку. А Вадим проломил башку здоровенному оборотню. Это Казак был. Или не он? Вадим.
Кобылину вдруг вспомнилось подземелье. У него на руках умирал проводник группы охотников, щуплый парень в вязанной шапочке. Укус оборотня — нарочитый, вместе с пеной безумия — не шутки. Спасения не было. Вадим должен был умереть. Или хуже того — обратиться. Но вмешались подземники.
Затылок пронзило молнией, перед глазами полыхнула сверхновая звезда, и Кобылин застонал от новой лавины воспоминаний. Подземники. Огромные крысы, выходившие Вадима, который в итоге стал оборотнем. Треш. Странный подземник, слишком много общавшийся с людьми. Подземелья. Охотник на крыс. Предупреждение Треша о том, что грядет апокалипсис. И он должен его предотвратить.
Рядом раздался стук и Алексей, пересилив себя, открыл глаза. И вовремя — мимо протиснулась Вера, чуть не наступив ему на ногу. На ней были широкие мужские джинсы, оливковая футболка, а на плечи накинута камуфляжная куртка — вроде тех, что носят охотники. Оборотница была бледной и сосредоточенной. Осторожно ступая, она подошла к дивану, опустилась на него и подняла взгляд на Кобылина.
— Ох, — выдохнула она. — Голова просто раскалывается. Как будто ящик водки выпила.
Алексей с удовлетворением отметил, что Вера успела не только переодеться, но и умыться. Выглядела она посвежевшей, хоть и помятой — как после недельного загула.
— Ты как нас нашел? — спросила Вера, растирая белые щеки. — Гриша навел?
— Нет, — с сожалением отозвался Кобылин. — Я не знаю где Григорий. В подвал нас привел твой брат.
— А… Вадим? — тихонько спросила оборотница.
