– Эта жизнь так или иначе будет забрана. Понимаешь, через три дня Люциус Гэри умрет от летальной инъекции в тюрьме в Южной Флориде. Все его апелляции исчерпаны, и губернатор не собирается смягчать наказание. Гэри – социопат, который не знал жалости, напротив, он хвастался тем, какое наслаждение получал, совершая преступления. Этот ужасный человек, этот садист, насильник и убийца умрет независимо от того, шевельну я пальцем или нет.
Он остановился, внимательно глядя на Констанс. Она не ответила. На ее лице снова появилось то неясное выражение.
– Попробуй понять. – Диоген заговорил быстрее. – Мне нужен конский хвост, причем очень свежий конский хвост, для химического синтеза, необходимого для воссоздания улучшенной формулы. Эликсир невозможно воссоздать из ничего. Нужно знать его химическую структуру. Мне придется подвергнуть его анализу и определить химическую структуру некоторых соединений. Речь идет о сложных протеинах и биохимических составах, которые имеют миллионы атомов в одной молекуле, соединенных сложнейшим образом. Восемнадцать месяцев на меня работали биохимики, анализировали проблему, я узнал много нового. Как только я смогу получить образец первоначальной формулы, моя работа будет завершена.
Констанс по-прежнему молчала. Диогена обескураживала ее непроницаемость.
– Констанс, умоляю, обдумай это. Это одноразовый процесс. Затем синтез эликсира станет простым и доступным. И никому не будет причинено вреда: Гэри так или иначе мертвец.
– И как ты собираешься получить «свежий» конский хвост этого человека? – Голос ее звучал очень холодно.
– После казни судмедэксперт должен сделать вскрытие. Я договорюсь, чтобы патологоанатомом назначили меня. Как только я заполучу конский хвост, я экстрагирую из него то, что мне нужно, привезу экстракт на Идиллию и биохимически синтезирую его в лаборатории. Все подготовлено, и дело только за этим. Больше не потребуется никаких трупов. И ты, моя дорогая Констанс, обретешь девичью энергию и здоровье в полной мере. Пожалуйста, Констанс. Пожалуйста.
Диоген замолчал, внимательно наблюдая за ней. Констанс хранила молчание целую вечность, словно стараясь преодолеть какой-то внутренний конфликт. Потом коротко, почти неслышно произнесла:
– Хорошо.
Его окатила волна облегчения.
– Спасибо, – сказал он. – Спасибо, что ты поняла логическую необходимость этого. Я оставляю тебя с твоими сборами. Прощаюсь до восьми утра.
Он с улыбкой повернулся и вышел.
31
Полуночное море походило на рифленое стекло, над горизонтом висела четвертушка луны – идеальная ночь для того дела, которое им предстояло. Стоя за штурвалом, Филипов поглядывал на картплоттер. Из Логова Бейли он взял курс на юг, обогнул с южной оконечности остров Мачайас-Сил, избегая прибрежной зоны Гранд-Манан с ее флотилией рыболовных лодок. Он искал воды глубже глубины траления, и, судя по картам, таким местом был Джордан-Бэзин. Теперь они находились на расстоянии пятидесяти миль от берега, все еще в охранной зоне Штатов, но за пределами двенадцатимильной зоны. Радар не показывал поблизости рыболовных или каких-либо других судов. Здесь была одна из самых глубоких частей континентального шельфа, а значит, чрезвычайно бедная рыбой. Тело уйдет на дно и никогда, ни при каком случае не всплывет, даже если кто-то придет сюда с донным тралом.
Филипов сбросил скорость, описав круг по морю, и дал задний ход с таким расчетом, чтобы «Маниболл» полностью остановился. Они находились в Лабрадорском течении, медленном, скоростью в четверть узла, потоке очень холодной воды, в безветрии и почти без волнового наката. Ставить судно на якорь не имело смысла – пусть оно дрейфует потихоньку.
Члены команды собрались в рубке, на их лицах играли красноватые отблески ночного освещения мостика. Филипов посмотрел на Миллера. У того была особая ненависть к ФБР, и Филипов решил поручить ему оказать честь гостю – ему и Абреу, инженеру, телосложением схожему с кирпичным сортиром. Они будут счастливы. Когда они прикончат федерала и выкинут его за борт, «Маниболл» возьмет курс на Канаду. А потом, как только появится малейший шанс, Филипов освободится от этих лузеров и направится в Македонию, откуда происходила его семья и где у него до сих пор жила родня. У него была куча денег, он мог залечь на дно и посмотреть, как будут развиваться события. Но сначала он должен удостовериться, что все они убрались из Канады и никто из них не заартачился и не решил попробовать попытать счастья в Штатах.
– Миллер, Абреу, – сказал он. – Идите вниз и приведите сюда агента. Только осторожнее, он опасен. Проверьте оружие.
– А почему не пристрелить этого ублюдка прямо там? – спросил Миллер.
– Оставить повсюду его кровь и ДНК и потом десять часов подряд выскребывать? Нет, мы положим брезент на кормовой палубе и пристрелим его там, потом смоем все из шланга за борт через шпигат.
Миллер и Абреу достали оружие, проверили его, дослали пули в патронник и исчезли в темноте.
Филипов обратился к Смиту:
– Дуэйн, отрежь двадцать футов полудюймовой цепи и расстели кусок брезента на кормовой палубе. Остальным держать оружие наготове, я не хочу рисковать с этим парнем. По виду он труп, но вид может быть обманчив. Займите позиции у фальшборта.
Он опустил руку к щитку и включил все ночное освещение, заливая рабочую палубу ослепительным светом. Затем зафиксировал дверь в открытом положении и вышел из рубки. Смит уже раскладывал брезент, прижимая его цепью. Крышка лазарета открылась, и появился Абреу, он тащил Пендергаста наверх за руки, схваченные наручниками, а Миллер подталкивал его сзади. Пленник еле передвигал ноги, он выглядел практически как мертвец. И все же Филипов не собирался рисковать – он запомнил то выражение, которое увидел в глазах этого человека.
– Всем держать оружие наготове. Вы двое, ведите его на брезент.
Абреу почти волоком дотащил агента до брезента и позволил ему упасть. Федерал выглядел ужасно: на лице темнели синяки после недавнего избиения, опухшие глаза казались закопченными дырами в куске теста, вокруг носа запеклась кровь. Когда он плюхнулся на брезент, скованные руки оказались вытянуты у него над головой.
– Ну все, – сказал Филипов. – Миллер, кончай его.
– С удовольствием. – Миллер встал над агентом, взял в обе руки пистолет и прицелился в голову агента. – Жри, сука!
В этот момент глаза федерала распахнулись – в черных дырах неожиданно появились белые пятна. Миллер вздрогнул и нажал на спусковой крючок, но пуля прошла мимо, потому что Миллер в этот момент дернулся в сторону и упал. Филипов видел происходящее словно в замедленной съемке: федерал ударил Миллера по щиколотке, и тот заскользил по брезенту; а пока Миллер падал, агент поднялся плавным движением, его лицо неожиданно наполнилось демонической энергией, он выхватил пистолет из руки Миллера и застрелил его, потом развернулся и выстрелил в Абреу. Это происходило с невероятной скоростью, но Филипову казалось, что время замедлилось и он видит перед собой какой-то жуткий балет. По очереди Пендергаст снес макушки Абреу и коку и продолжил молниеносное движение, разворачиваясь в сторону Смита.
