– Я нигде не вижу никаких лодок.
– Воды слишком мелкие, а каналы для большинства моторных лодок сложные. Но в сезон здесь можно увидеть байдарочников.
– Тут прекрасно, – прошептала Констанс.
– Идем.
Он повел ее по лестнице на широкую веранду, выходящую в красивый сад, за которым виднелась стена мангровой рощи. Диоген открыл дверь и вошел внутрь. Передняя, отделанная панелями орехового дерева, вела к лестнице, справа находилась гостиная, слева – библиотека, в обеих комнатах имелись большие камины, персидские ковры, висели люстры венецианского стекла. В доме приятно пахло полиролем, пчелиным воском и ароматической смесью.
Констанс чувствовала на себе ожидающий взгляд Диогена. Она ничего не сказала, и он продолжил:
– Я хочу представить тебя моему доверенному лицу.
Она внимательно посмотрела на него:
– У тебя есть помощник?
– Да. – Он повернулся и позвал: – Мистер Гурумарра!
Словно из ниоткуда появился человек. Очень высокий и худой, с очень темной кожей, очень морщинистым лицом и головой, покрытой пушком седых волос. Определить его возраст было невозможно, он казался человеком вне времени.
– Мистер Гурумарра, это мисс Грин, новый обитатель Идиллии.
Человек шагнул вперед и пожал ей руку; его рука была сухой и холодной.
– Рад познакомиться, мисс Грин, – произнес он очень официально, с австралийским акцентом.
– Я тоже рада, мистер Гурумарра, – сказала Констанс.
– Мистер Гурумарра из Квинсленда. Он коренной житель Австралии. Все, что тебе нужно, он может починить здесь или привезти для тебя на остров. Подозреваю, что тебе понадобится новый гардероб, соответствующий жаркому климату. Если ты составишь список, мистер Гурумарра займется этим.
– Спасибо.
Человек безмолвно растаял в темном коридоре.
– Он со мной с тех самых пор, как я купил остров, – сказал Диоген. – Я всецело доверяю ему. Он не готовит – этим занимаюсь я, – но содержит дом в порядке, делает покупки и исполняет другие мелкие обязанности, которые я нахожу утомительными.
– Где он живет?
– В коттедже садовника за платановой рощей на берегу.
Он коротко коснулся ее руки и повел ее к задней лестнице.
– Может быть, ты хочешь освежиться после путешествия? Позволь, я покажу тебе твои комнаты.
Она поднялась за ним по ступеням. Они оказались в гостиной второго этажа, которая имела выход на веранду в задней части дома. Отсюда открывался впечатляющий вид на север, на острова по кромке залива и огромное водное пространство за ними. Солнце уже коснулось горизонта и вот-вот должно было исчезнуть. Окна были открыты, и ветерок с моря надувал кружевные занавеси, проникал внутрь, даря прохладу.
– Это твое крыло, – сказал Диоген. – В твоем распоряжении три спальни и гостиная, камин и маленькая кухня. Вход только с задней лестницы. Все очень уединенно.
– А где спишь ты?
– В переднем крыле. – Он помедлил. – Разумеется, это размещение очень условное и может… изменяться.
Констанс прекрасно поняла, что он имеет в виду.
Он поставил ее чемодан и кофр на пол.
– Я хочу, чтобы ты сама выбрала себе комнату и устроилась там. Жду тебя в библиотеке, чтобы выпить. Шампанское тебя устроит?
Ее пронзило странное ощущение. Констанс не знала, хватит ли ей сил пройти через все это.
– Спасибо, Питер.
Он улыбнулся и взял ее за руку:
– На Идиллии я Диоген. Здесь я – тот, кто я есть. Здесь только семья. – Он помолчал. – И, говоря о семье, мы должны в какой-то момент обсудить, что будем с этим делать.
– Ты о чем?
– Моя дорогая, мы должны подумать о нашем сыне. И конечно, есть еще сын моего брата. Тристрам. Я хочу, чтобы все мои кровные родственники ни в чем не знали нужды.
Констанс задумалась:
– Послушай, мой сын на попечении монахов Гзалриг Чонгга. Лучшего места я ему и пожелать не могу.
– Я согласен. Пока. Обстоятельства могут измениться.
– Что касается Тристрама, то ему сообщили об исчезновении отца, и я полагаю, когда о его смерти будет объявлено официально, Тристрам об этом узнает. Пока он в закрытой школе, но, может быть, когда придет время, мы станем его опекунами.
– Идеальный план. Я почти ничего не знаю о единственном живом сыне моего брата и с нетерпением жду более тесного знакомства с ним. А пока я с тобой прощаюсь.
Он взял ее руку и поднес к своим губам, но Констанс мягко высвободила ее. Диоген, похоже, не обиделся.
– В шесть часов в библиотеке.
Он ушел, а она осталась в гостиной, глядя в окно на море. Солнце уже исчезло за горизонтом, и океан излучал теплый свет.
Констанс прошла по трем комнатам, предоставленным в ее распоряжение, и выбрала ту, окна которой выходили на восток – с видом на архипелаг крохотных необитаемых островков, – чтобы встречать восходящее солнце. Среди ее одежды не было ничего хотя бы мало-мальски пригодного для климата Флориды. Она взяла так мало вещей из особняка на Риверсайд-драйв, и никакого памятного подарка от Алоизия, ничего, что напоминало бы ей о нем, – это только причиняло бы ей боль.
В шесть она вошла в библиотеку и замерла в дверях, потому что у нее перехватило дыхание.
Диоген, сидевший в «ушастом» кресле у маленького камина, поднялся:
– Я немало сделал, чтобы тебе было хорошо в этой комнате. Здесь сердце нашего дома.
Констанс прошла внутрь. Это была роскошная комната высотой в два этажа. На полу лежали персидские ковры, вдоль стен протянулись книжные шкафы, на медных направляющих стояла подвижная дубовая лестница для доступа к верхним полкам. Одна стена была сплошь покрыта небольшими картинами, как в мастерской художника девятнадцатого века. В дальнем углу стоял великолепный клавесин, покрашенный и инкрустированный.
– Какая красота… – прошептала Констанс, подойдя к инструменту.
– Клавесин флорентийского мастера Винченцо Соди, тысяча семьсот восьмидесятый год. Толкачики с двойной лангетой и мягким и жестким кожаным плектром на манер тангентенфлюгеля. Приятный звук.
– С нетерпением жду, когда сяду за него.
– На полках ты найдешь все свои любимые книги в редких изданиях и еще много новых для тебя названий, прекрасных и причудливых. Например, «Livre de Prierès»
[31] Верга в пергаментной обложке – это самый близкий аналог иллюминированного манускрипта девятнадцатого века. Или исключительно редкие гравюры «Сумерки в Ти-Три» австралийских художниц Тиг и Рэд, и это только один из примеров. Да, а еще картины! Ты уже, кажется, разглядела – тут Бронзино, Понтормо, Ян ван Эйк, Питер Брейгель Старший, Пауль Клее.
