Где? Когда? Мне так не терпится рассказать Вам все. Пожалуйста, дайте мне знать, когда мы можем встретиться.
Диоген дважды прочел письмо и нахмурился. Докучливый тон письма досаждал ему, и беспокойство, которое он испытывал вот уже некоторое время, только усилилось. Он поднялся, подошел к небольшому очагу, разорвал письмо и конверт на части, чиркнул спичкой и поднес ее к бумаге. Потом стоял и смотрел, как корежатся и сгорают обрывки. Когда письмо догорело до конца, он взял кочергу и размешал пепел, затем размешал еще раз.
Констанс неторопливо шла песчаной тропинкой по мангровым зарослям, которые наконец расступились, и перед ней открылась поляна на южной оконечности острова. Давно остался позади «коттедж садовника» – бунгало мистера Гурумарры, втиснутое в рощицу песчаных сосен. Полянка в обрамлении невысоких дюн и пальмовых деревьев была прекрасна, она заканчивалась полосой белого песка перед водой, омывающей округлый выступ на южной оконечности острова. Среди колышущейся травы возвышались какие-то сооружения, разбросанные вокруг полумертвой бурсеры с толстенными ветками.
Это были старые викторианские дворовые постройки красного кирпича, обветшавшие и разрушающиеся. Из одной торчала труба высотой около двадцати футов, оплетенная плющом. Охваченная любопытством, Констанс пошла по тропинке к постройкам. Первое и самое больше сооружение – то, что с трубой, – было отмечено старой вывеской на кирпичном фасаде, настолько выцветшей, что Констанс смогла разобрать только слово «DYNAMO». Она подошла к разбитому окну, заглянула – изнутри через разбитую дверь с громким шумом выпорхнула стайка ласточек. Внутри виднелись останки каких-то устройств, оплетенных плющом. Она поняла, что здесь, вероятно, прежде находился генератор, теперь давно заброшенный. За развалинами стояли три ряда новехоньких солнечных батарей, а рядом – новое здание без окон и с металлической дверью.
Из любопытства Констанс подошла и подергала ручку; дверь оказалась не заперта, и она открыла ее. Внутри была одна комната, заполненная рядами аккумуляторов и путаницей проводов, – новый источник энергии острова.
Констанс вышла и закрыла за собой дверь. Поблизости стояло еще одно маленькое кирпичное сооружение, очень старое, с дверью, обшитой зеленой медью. Лестница под наклонной крышей вела вниз, а дверь внизу вела, по всей видимости, в какое-то подземное помещение. Констанс подошла посмотреть. На двери краской было написано слово «ЦИСТЕРНА». Она попробовала ручку – дверь оказалась заперта.
Она приложила ухо к замочной скважине и прислушалась: до нее донеслось слабое гудение какого-то оборудования и далекое журчание воды.
Констанс пошла дальше, до стрелки острова. Здесь два великолепных пляжа встречались, образуя длинный песчаный выступ, уходящий в бирюзу воды. Утомленная прогулкой, Констанс чувствовала необычную апатию. Освежающее погружение в воду, возможно, вернет ее к жизни. Она огляделась. Вокруг, конечно, никого не было, а дом находился на другой стороне острова, невидимый отсюда за мангровой рощей, над которой торчала только башня. Лодок на воде она тоже не видела.
Все складывалось так, что море до самого горизонта было ее собственной ванной.
Почувствовав прилив независимости, Констанс сняла туфли, расстегнула платье, сняла его и через мгновение, обнаженная, попробовала пальцами ног воду. Еще раз украдкой огляделась и вошла в нее. Констанс пришлось пройти немало, прежде чем она достигла глубины, достаточной для погружения. Констанс легла на спину, уставилась в голубое небо и попыталась успокоиться и просто существовать, без всяких мыслей, недобрых предчувствий, страхов, вздорного внутреннего голоса.
В башне главного дома Диоген разглядывал через зрительную трубу ее белую фигуру, плавающую в бирюзовой воде. Его дыхание участилось, сердце забилось сильнее, и ему стоило больших усилий оторваться от окуляра.
45
Центр специальных операций занимал почти целый этаж здания на Федерал-плаза. Это был беспорядочный лабиринт стекла и хрома, освещенный холодной флуоресцентной голубизной, заполненный столами с бесчисленными компьютерами, мониторами, экранами спутникового слежения, плоскими дисплеями всех размеров, терминалами контроля беспилотников «предатор» и «рипер», комнатами отдыха, в которых агенты планировали операции; секретными агентами, прослушивающими спутниковые коммуникации или просеивающими терабайты информации в электронной почте, и федеральными ботаниками, разбирающими сотовые телефоны или применяющими алгоритмы дешифровки на конфискованных ноутбуках. Повсюду стоял тихий гул: попискивала электроника, шептались серверы, переговаривались десятки людей. Большая часть активности в настоящий момент была сосредоточена на одном: на обработке огромных массивов информации с целью обнаружения Диогена Пендергаста.
В комнате со стеклянными стенами в одном из углов центра, за закрытой стеклянной дверью сидели у стола для совещаний Пендергаст и Говард Лонгстрит. Генератор белого шума маскировал их разговор от проходящих мимо. Хотя эта комната служила одним из многочисленных вспомогательных кабинетов на Федерал-плаза, здесь находились только два ноутбука, телефон на столе и монитор на стене.
– Ваша поездка в Эксмут оказалась полезной, – говорил Лонгстрит Пендергасту. – Благодаря этому домовладельцу мы идентифицировали Диогена и его спутницу.
– Я бы не придавал особого значения этой ипостаси Диогена, – возразил Пендергаст. – Я считаю, у него два типа лиц – долгосрочные «аватары» вроде Хьюго Мензиса, которые он тщательно культивирует и предъявляет властям, и бросовые – вроде того, под которым он останавливался в эксмутском коттедже и арендовал самолет, в погоню за которым, как я предполагаю, и пустился мой помощник Проктор. Вести расследование по этим именам не имеет смысла. Нас должны интересовать долгосрочные личности. Я не могу сказать, сколько у него их, но после того, как он потерял ипостась Мензиса, и после того, что случилось на Стромболи, не думаю, что у него осталось много. В настоящий момент вести двойную, тройную или четверную жизнь для него, вероятно, обременительно.
– Что ж, – сказал Лонгстрит, – зато его помощница проходит без всяких вопросительных знаков. Флавия Грейлинг – это ее настоящее имя. У нее долгая и пугающая биография. С ней хотели бы поговорить как минимум два правоохранительных агентства. Забавно, что в Эксмуте она пользовалась своим настоящим именем.
– Это говорит об определенном пренебрежении к властям.
– Согласен.
Лонгстрит постучал по клавишам и вывел на экран изображение молодой женщины, блондинки с холодными голубыми глазами и высокими скулами. Фотография была явно полицейская и, судя по метровому ростомеру, была сделана в какой-то другой стране.
– Вот она, – сказал Лонгстрит, показывая на изображение. – В один из тех редких случаев, когда ее удалось задержать. – Он уставился на экран компьютера. – Родилась двадцать четыре года назад в Кейптауне, ЮАР. Когда ей было восемь лет, оба ее родителя были забиты до смерти, согласно заключению коронера, крикетной битой. Орудие так и не нашли, и преступление было квалифицировано как вторжение в дом. Висяк. После их смерти она сменила несколько домов, нигде не задерживаясь более нескольких месяцев. Приемные родители отказывались от нее, объясняя это страхом перед физическим насилием. В конечном счете опеку над ней взяло государство. Согласно отчетам социальных работников, которые разговаривали с ней, в детском возрасте она стала жертвой сексуального насилия со стороны отца. Ее описывали как неадекватную, коварную, замкнутую, склонную к насилию и увлекающуюся боевыми искусствами и оружием, в особенности ножами, покупными или самодельными, их часто у нее отбирали.
