– Мы разберёмся, – сказал мистер Кан. – РУБИ!
– Да что, что такое? – простонала Руби, вваливаясь на кухню. Она плюхнулась на стул и стала копаться в миске с конфетами на Хэллоуин. – Незачем на меня вопить. Фу, кто сюда столько конфетной кукурузы насыпал? Кто-нибудь, скажите, что тут есть хоть что-нибудь шоколадное.
– Руби, – проговорила миссис Кан зловеще тихим голосом.
Сестра Зои подняла голову и наконец заметила выражения лиц присутствующих.
– Ой, – протянула она. – О нет. Что стряслось? Что Зои опять натворила?
– Я?! – завопила та.
– Руби, – сказал мистер Кан. – Ты солгала нам о том, что дала Джонатану и его родителям чернила кракена?
– Что? Нет! – воскликнула Руби – как показалось Логану, слишком поспешно. Глаза у неё забегали, и она резко встала, отбросив фальшивые тёмные волосы за плечи. – Как вы можете даже спрашивать меня о подобном?! Вы же знаете, на какую страшную жертву я пошла! Отказалась от, быть может, единственной надежды обрести истинную любовь! Возможно, я никогда в жизни не оправлюсь от этой утраты!
– То есть ты точно дала им всем чернила? – спросила миссис Кан. – Всем троим?
– Конечно дала, – ответила Руби и подбоченилась. – Это просто оскорбительно! Как вы можете мне не верить?!
Долгое мгновение родители смотрели на неё, а она – на них, с вызовом вздёрнув нос.
– Мэттью, – сказал мистер Кан, – приведи сюда цилиня.
Руби и Зои хором ахнули. Мэттью бросил телефон Логана на стол и кинулся сквозь раздвижные двери наружу, в темноту.
Логан сам не додумался до этого, но идея была умна. Цилинь – нечто вроде китайского единорога – мог определять вину человека или его невиновность. Цилинь по имени Кири участвовала в суде над Скребом, и в воскресенье её должны были отправить назад в лагерь «След». Если человек был невиновен, её рог светился жёлтым, а если виновен – синим.
– Вы собрались использовать против меня цилиня?! – возмутилась Руби и картинно взмахнула руками. – Да как вы можете? Где ваше доверие? Где ваша вера? Я ваша дочь, в конце концов! Я не желаю, чтобы меня допрашивали, как какого-то дракона!
– Всё очень серьёзно, Руби, – сказала миссис Кан. – Очень и очень серьёзно.
– О да, я знаю! – выпалила Руби. – Вы не верите мне, собственной плоти и крови! Угрожаете всякими единорогами с рогами задом наперёд! Если бы о таком узнали мои друзья на Фейсбуке, они пришли бы в ужас!
Мистер Кан взял телефон Логана и дал ей.
– В таком случае, может быть, ты сможешь придумать некое другое объяснение вот этому?
Руби нахмурилась, изучая карту. Поводила пальцем по экрану, перемещая изображение, увеличивая и уменьшая его.
– Это что, шутка такая? – спросила она наконец.
– Это, – проговорил мистер Кан, – твои приятели Стерлинги хотят сотворить с нашим Зверинцем.
– Посмотри, сколько всего они знают, – добавила миссис Кан. – Они просто не смогли бы вспомнить всё это, если бы ты в самом деле дала им чернила.
Руби машинально коснулась одной из своих сверкающих серёжек в виде красных сердец.
– Нет, – пробормотала она. – Такого не может быть! Джонатан бы этого никогда не допустил! Он любит меня!
– «Любит»? – переспросила Зои резко. – Не «любил»?
Стеклянные двери раздвинулись, и в комнату вошёл Мэттью. За собой он вёл хрупкую цилинь. Капитан Мохнач весело махнул ей хоботом, и цилинь невесомо прошла по кухне. Её копытца не издавали ни единого звука. Логан ощутил, как тихая, мирная аура цилиня успокаивает смуту, которая творилась у него в душе.
Он затаил дыхание. Лжёт Руби или нет?
Цилинь всего раз взглянула на Руби, и её рог тут же вспыхнул синим.
Виновна.
Глава третья
Зои таращилась на светящийся рог цилиня.
Руби солгала о чернилах кракена. Она подвергла риску весь Зверинец ради какого-то парня – придурка и предателя. Нарушила все правила, которым их учили с детства. Зои и представить себе такого не могла – если бы родители велели ей сделать что-то, чтобы уберечь животных, она бы не раздумывая послушалась.
Между прочим, именно это она и сделала. Дала чернила Джесмин. Отказалась от лучшей подруги.
Зои потянулась к Капитану Мохначу и ощутила, как мамонт обнимает её хоботом за пояс.
– Спасибо, Кири, – сказал отец Зои.
Цилинь слегка поклонилась, затем развернулась и вышла обратно в Зверинец.
– Ну ладно, да! – выпалила Руби и швырнула телефон на стол. Зои увидела, как Логан морщится, увидев это. – Не давала я Джонатану чернил, ясно? Потому что у нас с ним любовь навсегда!
– И опасность, которая грозила Зверинцу, тебя совсем не волновала? – спросил мистер Кан. – Джонатан ведь пытался украсть зайцелопа. Ты вообще хоть примерно представляешь, что вышло бы, если бы ему это удалось?
Зои никогда не видела отца таким ошарашенным. Или даже оскорблённым из-за такого страшного предательства – лично она себя в этот миг чувствовала именно так. Мама с папой всегда доверяли ей, Руби и Мэттью. И позволяли им практически всё только с одним условием: беречь Зверинец.
– Поверить не могу, что ты нам солгала, – сказала миссис Кан.
– А вот я могу, – заявила Кейко. – Она та ещё врунья, между прочим. Например, цвет волос у неё вовсе не натуральный.
– И подумать только, всё ради Джонатана! – воскликнул Мэттью. – Ради этого двуличного урода!
– Он вовсе не такой! – крикнула Руби и театрально вскинула руки, размахивая рукавами как крыльями. – Вы просто его не понимаете! Совсем! Он хороший! Чудесный, настоящий герой!
– Он вор, – отрезал Мэттью. – И явно врал тебе, раз уж ты ничего про план с парком не знаешь.
– Я уверена, что и он не подозревает об этом, – заявила Руби. – И зайцелопа он пытался украсть по уважительной, благородной причине! И никто, кроме меня, даже не потрудился узнать зачем!
Мэттью скрестил руки на груди.
– Ах вот как. И что же это за благородная причина такая?
– Он сделал это ради Джесмин! – объявила Руби так торжественно, будто стояла на бродвейской сцене в свете единственного прожектора среди голубого тумана. Она приложила руку к груди и с жалостью посмотрела на Зои. – Он пытался её спасти.
– От чего? – спросила Зои. Что-то у неё внутри ёкнуло и сжалось. – От чего спасти, Руби?
– Прости, Зои, – сказала Руби. – Джесмин очень больна.
– Ничего подобного! – рявкнула Зои. Капитан Мохнач выпустил её, отпрянул и тревожно затрубил. Зои сжала кулаки, чувствуя, как колотится в груди сердце. – Снова враньё!
