Но большая часть бумажного листа оставалась белой – это был лес, и тропки в нём Макс помнил плохо.
Он услышал, как хлопнула дверь и раздались шаги отца. Тот бросил ключи в фарфоровую пиалу в прихожей и принялся монотонно отчитывать за что-то Шинук, но тут же замолчал, не закончив фразы.
– Па-а! – крикнул Макс, но следом раздался голос Стеллы:
– Как прошло собрание, дорогой?
Что ответил отец, Максим не расслышал – он пулей слетел по лестнице и с ходу выпалил:
– Папка, ты все тропы в лесу знаешь? – и осёкся, едва не споткнувшись.
Отец, с внезапно посеревшим лицом и запавшими глазами, выглядел таким уставшим, таким больным… Медленно расстегнув «молнию» куртки, он с усилием потёр грудь в области сердца.
– Тропы? – переспросил он, сухо покашливая и глядя сквозь сына. – Ах да, тропы, конечно. Надо восстанавливать… Многие старые разметки утеряны…
С отсутствующим видом Джон почесал бровь, будто пытался что-то припомнить, потом переступил с ноги на ногу и посмотрел вниз. С его обуви уже натекла изрядная лужа, но он этого словно не заметил. Кивнув каким-то своим мыслям, так и не сняв ботинок, пошёл через гостиную, оставляя на вымытом полу мокрые следы. Обходить кремовый персидский ковёр, предмет тайной гордости Стеллы, Джон тоже не стал.
Стелла, увидев это, погасила огонь под кастрюлями, сняла с руки прихватку и шагнула мужу наперерез.
– Джон Шеверс, стой где стоишь!
Он тут же застыл, словно упёрся в незримое препятствие.
– Посмотри на свои ботинки. – Стелла энергично ткнула пальцем вниз, и муж послушно перевёл туда взгляд. – Они не очень-то похожи на обувь полотёра, ты не находишь? Если думаешь, что вот прямо сейчас помог мне с уборкой, ты сильно заблуждаешься!
Ни слова не говоря, Джон мотнул головой и неловко повёл плечами, словно хотел что-то сбросить с себя, потом отодвинул Стеллу в сторону и пошёл дальше, неловко переставляя ноги.
Стелла, опешив, смотрела ему в спину, чувствуя, как проснувшаяся тревога сжимает ей сердце.
Джон, двигаясь неуверенно, словно его тело и разум сейчас действовали порознь, прошёл на кухню, открыл шкаф и вытащил оттуда ворох разноцветных полиэтиленовых лент.
Стелла смотрела на разлетевшуюся по полу стопку выглаженных столовых салфеток, которые Джон случайно зацепил и этого даже не заметил, и отказывалась верить своим глазам.
– Зачем тебе вешки сейчас? – тихо спросила она, осторожно подбирая слова. – Уже поздно, скоро ужинать будем.
– Надо. Я ненадолго. – Джон рассовал ленты по карманам и потрепал подбежавшего к нему Макса по макушке. – Я – только одну тропу.
К ужину Джон не вернулся.
Он появился только ближе к полуночи, когда Стелла вконец извелась и была готова звонить в полицию.
Услышав, как открывается входная дверь, она метнулась в прихожую. Джон, увидев жену, поднёс палец к губам. Она окинула его взглядом и зажала рот ладонью. Запорошенный снегом, без шапки, в изорванной куртке нараспашку, он выглядел так, словно его гнала до дома волчья стая.
– Что… с тобой? – сдавленно прошептала Стелла.
Джон не ответил, лишь мотнул головой и неловко стряхнул снег с волос. Пошатнулся. Потёр горло. Криво усмехнулся, пытаясь сфокусировать взгляд на жене.
– Да что такое с тобой, ты пьян, что ли?
Он снова потёр кадык и покрутил головой – медленно, через усилие, точно у него заржавели позвонки.
– Голова… болит. Очень. Молчи. П-пожалуйста.
Джон стянул один рукав куртки. Стелла охнула и попятилась.
На шее у него висела длинная тёмно-зелёная змея.
– А-а… – От испуга Стелла ничего не могла выговорить, только показывала пальцем и медленно отступала в гостиную.
Джон, глядя перед собой пустыми глазами, ощупал шею, стащил с себя то, что так ужаснуло жену, и, безучастно глянув, пробормотал:
– А. Это. Н-не бойся.
Он говорил монотонно, без эмоций, и от этого Стелле становилось ещё страшнее.
– Не змея. Лиа… на. Сдохла. Уже.
– Как… лиана? Откуда у нас лианы? Джон, да и зима же…
Муж безразлично пожал плечами: какая разница?
Он набросил растение на вешалку, будто это был шарф, и, пошатываясь, побрёл в гостиную – опять в ботинках и в наполовину снятой куртке. На этот раз Стелла не сказала ни слова. Когда муж прошёл мимо, она уловила идущий от него запах. Спиртным там и в помине не пахло, только тяжёлый цветочный аромат, прилипчивый и вязкий, как порочащая сплетня, перехлёстывал дыхание.
У Стеллы захолодело сердце. Она почувствовала, что сейчас, вот в этот самый момент, в её семью вошло что-то по-настоящему страшное.
Джон рухнул в кресло, вытянул ноги и закинул назад голову.
– Дай. Воды. Таблетку. Дай. Болит.
Стелла вбежала на кухню, дрожащими руками несколько раз переворошила аптечную коробку, пока наконец-то смогла сосредоточиться и отыскать обезболивающее. Когда она набирала воду в стакан, часы в гостиной мерно пробили двенадцать раз.
Вслед за этим по её ногам зазмеился холодок. Она медленно поставила стакан на столешницу и зажала рот рукой.
Джон ушёл.
В открытую входную дверь порывами ветра забрасывало снег. Стелла выскочила на крыльцо. Следы Джона на свежем глубоком снегу вели от веранды к курятнику, но их быстро заносило, метель к ночи вовсю разыгралась. Ей показалось, что в снежном мареве, уже почти у леса, маячит тёмная широкоплечая фигура, и она отчаянно закричала: «Джо-он, Джо-о-он!!!», уже не думая, что может разбудить и напугать детей.
В ответ ветер принёс глухое, еле слышное: «Не ходи… за… мной…»
Стелла не знала, вправду ли услышала это или же то ночной морок жестоко играл сейчас с нею. Она уже ничего не знала.
Паника прошла по позвоночнику ознобной волной. Стелла зажмурилась и больно прикусила губу. Нельзя раскисать! Стащив с рук варежки, зачерпнула снег и потёрла лицо. В голове немного просветлело.
Вернувшись домой, она увела в гостиную встревоженных детей и позвонила в полицию.
Полицейские и волонтёры искали Джона всю ночь – это было нелегкой задачей, дорогу им то и дело перекрывали буреломы. Кроме того, поисковики проваливались в снег – местами даже по пояс.
Этой ночью свет в доме горел во всех комнатах. Оставшись одни, перепуганные Лиса и Макс до утра сидели на диване, забившись под плед. Несколько раз они, измученные ожиданием, задрёмывали, но подхватывались при малейшем шорохе или скрипе. Потом Лиса читала вслух какую-то смешную книжку, но ни один из них ни разу не улыбнулся. Читать или смотреть телевизор хотелось меньше всего, но нужно было хоть как-то скоротать это медленно тикающее в старых часах время. Как только Лиса замолкала, тревога сгущалась вокруг детей так плотно, что Шинук принималась громко лаять, чтобы хоть немного разогнать удушающую тишину.
