– Закончила? Подойди сюда. Asseyez-vous
[22]. Мадам похлопала ладонью по бархатному сиденью рядом с собой.
Лили шмыгнула носом и вытерла его рукавом.
– Мне и здесь хорошо, спасибо. – Она сложила руки на груди.
– Как знаешь. – Мадам взяла полотенце и принялась стирать крем с лица. – Но вообще хотелось бы, чтоб ты поменьше со мной спорила. Знаешь, а ведь это я посоветовала твоему отцу отправить тебя в Академию мисс Скримшоу. Думала, это пойдет тебе на пользу, но, очевидно, и там с тобой не сумели справиться.
Она протерла лицо полотенцем и смыла угольно-черный карандаш с бровей. Лили заметила, что брови выщипаны неровно, из-за чего казалось, будто на лице мадам одновременно два разных выражения.
– Ты бы хоть попробовала вести себя так, чтобы отец тобой гордился. – Мадам встала и показала на стул перед зеркалом. – А теперь, s’il vous plaît
[23], позволь мне привести тебя в порядок.
Помедлив, Лили все же подошла к домоправительнице.
– Я тут поразмыслила над нашим положением. – Мадам взяла со столика мамину серебряную расческу и принялась драть спутанные волосы Лили. Девочка морщилась и скрипела зубами от боли, но мадам лишь сильнее рвала колтуны расческой. – Ты больше не состоятельная молодая леди. Средств к существованию у нас нет. Если мы хотим остаться в этом доме, нам придется продать миссис Раст и остальных механоидов.
– Пожалуйста, не надо. – Лили шмыгнула носом. – Так нельзя.
– Они уже старые и еле работают. Недавно миссис Раст вместо сметаны положила мне в суп машинное масло. Право, будто хотела меня отравить! – Мадам взяла со столика шпильки и принялась закалывать Лили волосы. – Когда машины приходят в негодность, им нужно покупать новые детали, а мы, malheureusement, не можем себе этого позволить.
Лили замахала руками:
– Мне все равно. Мы должны оставить миссис Раст. Как и всех остальных.
– Désolée
[24], но у нас нет выбора. – Мадам воткнула в прическу Лили еще одну шпильку, оцарапав ей кожу. – Если только ты не знаешь о каких- нибудь других ценных вещах. Может, продадим какое-нибудь гениальное изобретение твоего отца? Скажем, вечный двигатель?
Женщина, не отрываясь, смотрела на отражение Лили в зеркале и крепко держала девочку за волосы.
– Я не знаю, о чем вы, – ответила Лили. – Я даже не знаю, что это такое.
Какие странные вопросы. Мадам будто выпытывает что-то у Лили. Девочка не хотела плакать, но слезы сами побежали по щекам.
– Не грусти, ma chérie, – проворковала мадам. – Если мы хотим оставить миссис Раст и сохранить дом, нам надо научиться разговаривать по-взрослому. C’est fini
[25]. – Мадам воткнула последнюю шпильку и отступила назад, чтобы получше разглядеть свое творение. – C’est magnifique
[26], правда?
Лили посмотрела в зеркало: на голове у нее красовался высоченный монстр из волос и шпилек, совсем как у девочек из ее школы.
– Просто кошмар, – заключила девочка. – Как и вся моя жизнь.
В ту ночь Лили снилось лето, чистое небо над головой и океан, в котором отражались звезды. Она бежала по пляжу к маме и папе, но споткнулась и упала. Мама подошла к ней, помогла встать, и они продолжили путь вместе.
В руках у папы была трость, которой он показывал на ряды железных кораблей и высоких кранов, которые добывали из моря газ и нефть, только Лили не понимала, зачем нужна вся эта промышленность.
Хартманы шли вдоль кромки воды. Лили то и дело забегала на мелководье, смотрела, как холодная вода обволакивает ее стопы, и мчалась прочь от волн.
Тут мама нашла камень в песке, подняла его и протянула дочке:
– Это тебе.
Девочка взяла находку и принялась с любопытством разглядывать. Камень был тяжелым и скользким.
– Что это? – спросила она.
Мама протянула руку и перевернула камень, и Лили увидела в его центре окаменевшую ярко- золотую раковину улитки.
– Это аммонит, – объяснила мама.
– Как он туда попал?
Из-за плеча мамы выглянул папа, посмотрел на камень и сказал:
– Этот моллюск умер миллиарды лет назад. Утонул в грязи и остался погребенным в ней. В раковину медленно просачивались минералы, заменяя собой органическую ткань, пока аммонит не превратился в камень. Такой цвет у него из-за пирита – это не настоящее золото.
Лили еще раз взглянула на мамину находку.
– И он был спрятан в этом камне, пока мы его не подобрали?
– Да. В его сердце скрывалась тайна. – Мама погладила Лили по щеке.
Вдруг они втроем очутились в автомобиле, который ехал по темным мощеным улицам Лондона, заваленного снегом. В городе было очень тихо. Лили сразу поняла, что это за день.
День аварии.
Она сидела между родителями в двухколесном паровом экипаже. Стучали деревянные колеса, пыхтела металлическая труба, а за рулем сидел механический таксист.
Они ехали из ресторана. Мама была в пышном красном платье с открытыми плечами, на которые свободно падали ее длинные темные волосы.
Ее рука лежала на коленке дочери. А на папе был высокий цилиндр, которым он то и дело стукался о крышу экипажа, и фрак – в нем он напоминал Лили пингвина.
Девочка держала в руке камень, который нашла мама, и смотрела на чудесный золотой аммонит. Лили перевернула его – аммонит исчез; перевернула еще раз – и он снова появился.
– В его сердце – тайна, – прошептала девочка.
Родители ее не слышали, болтая о чем-то своем и посмеиваясь.
Лили опустила глаза и заметила, что на полу в ногах папы лежит лакированная деревянная шкатулка с медными уголками. Странно: Лили видела этот сон миллион раз, но шкатулку прежде не замечала.
– Что внутри? – спросила она папу.
– Мое изобретение. Надо спрятать его в потайном месте. Это секрет, прямо как твое ископаемое. – Папа кивнул на камень.
– Почему?
Лили вдруг поняла, что уже говорила об этом с папой. Шкатулка, их реплики – все это было ей знакомо, словно она заглянула в свои воспоминания.
Папа собирался ответить, но ничего не сказал. Лили заметила, как навстречу им несется другой паромобиль. В лунном сиянии блеснули серебряные глаза того, другого водителя.
