Лили сонно подумала, не попробовать ли ей убежать, и только потом поняла, что вряд ли устоит на ногах. Ее обступили темные фигуры с яркими нимбами – или это просто закатное солнце светило в их спины сквозь иллюминаторы?
Она не успела ничего понять. Ее схватили и потащили во тьму.
Мимо Роберта розово-серыми пятнами проносились облака. Они с Малкином летели прямо к «Левиафану», к его огромной газовой оболочке. Роберт понял, что они окажутся слишком близко к пропеллеру. Биение сердца отдавалось у него в горле. Мальчик схватился за ручку тормоза и с силой ее сжал.
Тормоза завизжали… и не сработали.
До столкновения оставались считаные мгновения, и Роберт надавил на тормоза еще раз.
Сверкая искрами, тормозная система сжала веревку, и мальчик остановился на расстоянии вытянутой руки от вращающегося винта.
В-В-ВРУМ… В-В-ВРУМ… В-В-ВРУМ… В-В-ВРУМ… вращались острые лопасти в каких-то сантиметрах от его головы.
Малкин тихо поскуливал, а Роберт сделал пару жадных вдохов и потянулся к служебной лестнице. Его пальцы чуть-чуть не доставали до покрытого льдом металла. Оставалось еще немного…
Вдруг мальчика тряхнул встречный ветер, но он смог удержаться и схватился за лестницу. Закрепив на каркасе крюк, он перелез и зацепился локтем за опорную стойку, и тут начался ливень.
Капли стучали по лицу и куртке, отскакивали от металлического корпуса двигателя и лопастей винта. Роберт нащупал в кармане пиджака под свернувшимся калачиком лисом свой перочинный нож. Он перерезал веревку, и та с хлестким звуком отскочила и полетела в серую пропасть под ним.
Из-за шума лопастей и дождя мальчик едва слышал гудение двигателя «Божьей коровки». Он посмотрел через плечо и увидел, как она чуть кренится от ветра. Ее разбитое ветровое стекло поблескивало, будто подмигивая ему.
Роберт сделал глубокий вдох и подтянулся на маленькую служебную платформу между пропеллером и бортом дирижабля. Анна оказалась права: здесь действительно был люк в оболочку. Добравшись до него, мальчик успел насквозь промокнуть.
Он схватил ручку в центре люка и с силой дернул. Та открылась не полностью – один из уголков заело. Роберт попробовал зацепиться за него своими замерзшими пальцами; ледяной ветер все бил ему в лицо, а ливень все не прекращался. Малкин дрожал от холода под промокшей курткой.
Наконец люк поддался.
Роберт забрался внутрь и съехал в оболочку по короткой трубе.
Лили проснулась в чистой и просторной комнате с куполом. Девочка была привязана к холодному железному столу. Со стального потолка свисали круглые лампы.
Лили увидела профессора Сильверфиша. Тот внимательно осматривал медицинские инструменты на столике; на его шее висела хирургическая маска. Он взял шприц и вонзил его в грудь девочке. Лили почувствовала болезненный укол и давление поршня, а потом все опять расплылось перед глазами. Девочка стиснула зубы. Лили обволакивала слабость, но она не собиралась ей поддаваться. Она заставляла себя оставаться в сознании, вспоминая слова мамы: «Борись, Лили. Борись за свою жизнь. Я хочу, чтобы ты боролась!»
Механическое сердце сжалось и разжалось, повинуясь ее воле, и пульс стал отзываться эхом у нее в ушах. С большим усилием Лили смогла поднять голову. За профессором Сильверфишем она видела папу, привязанного к трубе у дальней стены. Она сонливо смотрела на их фигуры, будто бы сливающиеся в одну.
– Вас здесь двое? – спросила она. – Не могу разобрать.
– Что ты вколол ей? – воскликнул ее папа.
Лили слышала его голос, но казалось, будто она находится под водой. Она не могла различить слова… и проснуться тоже.
Профессор Сильверфиш поднял со столика медицинскую пилу и коснулся острия большим пальцем, проверяя, хорошо ли она заточена.
– Простое снотворное, чтобы оперировать было проще.
– Оперировать? – закричал папа. – В полете? Это же безумие!
Профессор Сильверфиш рассмеялся:
– Не совсем. Когда мы приземлимся, хирурги уже будут готовы пересадить сердце мне. Было бы опасно делать это на дирижабле. Но убить Лили и забрать механическое сердце – проще простого. Даже интересно.
Он подошел к металлическому столу.
– Подумай, что ты творишь! – увещевал его папа. – Ты же ее крестный отец.
Губы профессора Сильверфиша скривились в презрительную ухмылку.
– У нее мое сердце.
– Не позволяй ему усыпить тебя, Лил! – закричал папа. – Я спасу тебя, обещаю!
Профессор Сильверфиш с усмешкой сказал:
– Это из-за тебя, друг мой, она попала сюда. Если бы ты сразу отдал мне сердце, с ней ничего бы не случилось. Дам тебе два совета: всегда возвращай долги и не пытайся воскресить мертвых.
Лили попыталась высвободиться, крутя и дергая руками. Кожаные ремни вокруг нее не были крепко затянуты. Если бы она дотянулась до стола и схватила нож, то смогла бы при случае перерезать одну из трубок, торчащих из устройства на груди Сильверфиша.
Профессор Сильверфиш обернулся и посмотрел на нее. Он взял поднос с инструментами и переложил его на столик подальше, а потом туго затянул ремни вокруг ее запястий.
– Что ты там задумала? – спросил он. – Отрезать одну из моих металлических артерий?
Лили стиснула зубы и отвернулась.
– Так я и думал, – заключил профессор. – Кажется, снотворное на тебя не действует. Ну ничего, так даже интереснее, согласна? Ты же любознательная девочка – уверен, тебе было бы интересно посмотреть, как устроено механическое сердце. Если ты, конечно, не потеряешь сознание после того, как я разрежу твою грудную клетку. Я слышал, боль просто невыносимая. Что думаешь? Ты помнишь, как больно было в прошлый раз?
Лили затрясла головой, пытаясь оставаться в сознании, а потом плюнула в Сильверфиша. Тот вытер лицо.
– Ну что же ты себя так ведешь. Это невежливо. – Он повернулся к Джону: – Твою дочь в Академии мисс Скримшоу вообще ничему не научили?
– Не делай этого, прошу тебя, – взмолился тот.
– Уже поздно, – ответил ему профессор Сильверфиш. – Не надо было обманывать меня семь лет назад и сбегать с моей вещью.
– Я не собирался искать ему применение. Я собирался его уничтожить, но ты напал на мою семью, убил Грейс, чуть не убил Лили. Я был вынужден пустить механическое сердце в дело… А вот тебе я бы ни за что его не отдал. Никогда. И ничто не изменит это решение. Я видел, какой ты: ты зло во плоти. Да, иногда ты помогал людям, но исключительно затем, чтобы позже использовать в своих целях. Взять хотя бы солдат, которых ты спасал, когда мы работали вместе. Ты пользовался их благодарностью, их готовностью работать на тебя и создал свою армию кровожадных убийц. Если тебя волнует только твоя собственная жизнь и, чтобы спасти себя, ты готов продавать друзей и убивать близких, то я оказался прав – твоя жизнь не стоит того, чтобы ее спасать.
