- Я буду ждать тебя, - слышит он в ответ.
Связь обрывается.
Дастин пробует перезвонить, но телефон Санни выключен. Он чертыхается, достает первые попавшиеся джинсы, черную толстовку с капюшоном, бейсболку и солнцезащитные очки. Дастин знает, что не должен медлить ни минуты, но его не должны узнать папарацци, которые часто дежурят около жилого комплекса - слишком много знаменитостей в нем живет.
Пара минут - и Дастин уже в лифте. Еще несколько - и он уже в парке, что разбит неподалеку от дома. На улице темно, но здесь горят яркие фонари, а народу довольно много, несмотря на поздний час. На лужайке сидит большая компания подростков со скейтами и рюкзаками, по узким дорожкам гуляют несколько пар - скорее всего, супружеских, в отдалении бегают любители спорта. Жизнь кипит. Только Санни Ховард нигде нет.
Дастин оглядывается по сторонам, но не видит ее. И снова начинает злиться. Если она его обманула, он найдет ее и устроит конец света. На этой невеселой мысли Дастин запинается о собственный развязавшийся шнурок. И с недовольным видом опускается на корточки, чтобы завязать его. Только он выпрямляется, как кто-то вдруг обнимает его сзади. Дастин замирает - ему достаточно мгновения, чтобы понять - это Санни.
Она прижимается к его спине щекой, а ее руки - на его плечах. Дастин чувствует тепло и облегченно вздыхает. Она пришла. Она сдержала свое слово. А могло быть иначе?
Дастин наслаждается объятиями несколько секунд, а потом поворачивается к Санни. Она широко улыбается ему. Все такая же красивая, яркая, с огненными волосами, собранными в высокий хвост. Только солнца в ней совсем мало. И лицо осунулось. Или ему кажется?
Дастин хочет сказать, что скучал и ему обидно, что она взяла и так просто пропала из его жизни. Но вместо этого он говорит, нахмурившись:
- Какого дьявола, Ховард?
Она молча смотрит на него - улыбка несколько меркнет.
- Ты решила со мной поиграть? Что ты вытворяешь? Показалось, что я буду твоей личной марионеткой? - спрашивает Дастин сквозь зубы. Его разрывает на части от желания обнять рыжую и высказать ей все, что он думает. У него сносит от нее голову, и его это ужасно напрягает.
- Нет, мне так не показалось, Дастин, - спокойно отвечает Санни и касается шнурка, продетого в капюшон его толстовки. Он убирает ее руку. Но его пальцы задерживаются на ее запястье чуть дольше, чем нужно.
- Тогда что ты о себе возомнила? - спрашивает Дастин. - Почему вела себя так?
- Я не хотела обидеть тебя, поверь. У меня были неприятности. Прости, - она на миг прикрывает глаза.
- Какие, позволь узнать? - он смотрит на нее не мигая.
- Я не хотела тебя втягивать в это. Вот и все.
- Криминал? - спрашивает Дастин, пытаясь понять, что не так с Ховард.
- Проблемы с родственниками, - отвечает Санни. И он почему-то делает для себя вывод, что это все-таки криминал. - Мне позвонили и сообщили об... этих проблемах. Пришлось их решать.
- Ты мне скажешь, что это за проблемы? Или...
Договорить Дастин не успевает - его перебивают.
- Я люблю тебя, - шепчет Санни. Она становится на носочки и, обхватив его лицо горячими ладонями, крепко целует в губы. Наверное, он должен оттолкнуть ее и послать - она этого заслужила своим поведением! Но Дастин отвечает на этот странный поцелуй против воли. Ее мягкие губы его пьянят, словно вермут, ее требовательные объятия волшебны - мозг парня тут же отключается. А тело уверено, что она - его.
Она его любит.
Дастин целует эту рыжую предательницу, досадуя на то, что она в одежде, играет с волосами, оставляет следы на нежной коже.
Ее губы - к его губам. Его руки - к ее рукам. Одно на двоих дыхание. И застывшая вечность, над которой поет черничное ночное небо. Каждое его слово - звезда, каждый куплет - созвездие. И огни большого города подхватывают эту безмолвную песню.
Дастин с огромным трудом отстраняется от Санни, но его руки остаются на ее талии. А она продолжает сжимать его плечи. И смотреть в глаза. Ее рыжие волосы золотятся под теплым светом фонаря.
- Франкенштейн, ты с ума сошла? - спрашивает Дастин, чувствуя, как колотится сердце. Санни слабо улыбается - поцелуй опьянил и ее.
- Я люблю тебя, - повторяет она. И, кажется, готова повторить это еще несколько раз.
Что? Дастин пытается взять себя в руки и прогнать эмоции и желание.
- Стоп, - его указательный палец оказывается на ее губах. - Зачем ты говоришь мне это? Ты понимаешь, что это за слова? Больше всего на свете я ненавижу, когда их говорят просто так. Признание в любви - отличный способ манипулировать, заставляя человека поверить в то, что он - нужный. Избранный. Я уже проходил это. И во второй раз не поведусь.
Дастин вспоминает Сальму.
- Я говорю эти слова искренне, - возражает Санни. Ее глаза лихорадочно блестят. - Что бы ты ни думал обо мне, какой мразью бы ни считал, как бы ни ненавидел, но я люблю тебя, Дастин Лестерс. Твое право - верить мне или нет. Мое - говорить.
- Все эти дни ты молчала, а не говорила, - с усмешкой замечает он. - Знаешь, каково мне было? Я думал, что с тобой что-то случилось. Места тебе не находил. Писал, звонил, приезжал. И только когда твоя подружка сказала, что с тобой все хорошо, я стал нормально дышать.
- Не знаю, как оправдаться.
- Это были фиговые дни, рыжая.
- Пожалуйста, поверь мне... Боже, - Санни на мгновение закрывает лицо ладонями, - это звучит так фальшиво. Но у меня не было ни единой мысли сделать тебе больно. Ты стал для меня особенным человеком. Ненавижу себя, когда признаюсь в этом, - выдыхает девушка и своим привычным жестом пинает камешек.
Она его любит. Серьезно?
Почему-то его настроение ползет вверх.
- Я тебя не ненавижу, - отвечает Дастин. - И не считаю мразью, хотя, признаюсь честно, я хотел найти тебя и придушить за твои игры, Франкенштейн.
- Это не игры, поверь.
- Верю, - зачем-то говорит Дастин.
- Прости меня, - снова повторяет Санни. - Я не хотела тебя втягивать во все это.
- Во что же?
- Не хочу говорить об этом. Уже все решилось.
- Я могу тебе чем-то помочь? - голос Дастина осторожен.
- Нет. Я же сказала - все хорошо.
- Ты из тех, кто решает свои проблемы самостоятельно? - усмехается Дастин, не отводя взгляда от ее лица.
- Я из тех, кто может положиться только на саму себя, - серьезно отвечает Санни, не выдерживает и гладит его по щеке. - Я поняла это после того, как в выпускном классе мне пришлось заниматься похоронами, потому что тетя опаздывала из-за непогоды.
- Это страшно, - соглашается Дастин.
- Страшно, - эхом откликается Санни. - Но быть беспомощной еще страшнее. Бабушка часто повторяла за пастором из нашей местной церкви, что человек должен научиться быть сильным, потому что тьма искушает нас слабостью.
