Глава 53
Ральф
Сани я увидел из окна. Стекло было холодным и хорошо остужало голову. Первой мыслью было пойти, запереть дверь и сделать вид, что меня здесь нет. Но от неё попахивало трусостью, поэтому я пересел в кособокое кресло в дальнем углу, чтобы она не поняла, что со мной творится. Я не хотел, чтобы она поняла. Иначе не уйдет, а я боялся находиться рядом с ней. Боялся, что не выдержу, не удержусь на тонкой грани между рассудком и безумием. Головная боль усилилась — плата за попытку контролировать ситуацию.
— Зачем пришла?
А внутри все звенело: уходи! Беги от меня!
Сани пыталась найти оправдание. Говорила, что её попросил Ал. Алекс мог. Я с ночи так и не собрался с силами, чтобы ему позвонить. А вот дальше слов Сани почти не слышал. Откуда взялась эта ненависть? Горечь, которая разрасталась, разрасталась? Сани рвалась ко мне, я отступал назад. Почему сейчас? Почему она пришла сейчас, а не тогда, когда была нужна? Где она была, когда я звал её? Ненавижу!
— Это все из-за тебя!
Хотелось обвинять, высказать все, что накопилось где-то внутри. Но мои ли чувства это были? Коснулся её щеки. Рискнуть? Обнять, прижать к себе? Попросить о помощи… Да, я готов был просить, но с губ слетали совсем другие слова. Холодные, жестокие. Сани боялась меня. Я видел страх в её взгляде, каждом движении. Так смотрят на дикого зверя, который готовится к прыжку. На оружие, когда взведен курок, и не знаешь, выстрелит или нет. Разве я хотел, чтобы она так на меня смотрела?
— А я ведь просил тебя, Сани. Просил вернуться по-хорошему. Если бы ты не ушла, ничего бы не случилось.
— Не случилось — чего?
— Ничего! — Голос сорвался на хрип. Ничего… Я бы жил так, как жил. Без иллюзий, без несбыточных надежд. Так, как я научился за долгие годы. Мне было легко и просто. Никаких вопросов, никаких эмоций, выворачивающих наизнанку. Сани растерялась. Она будто не знала, что делать. Подойти ко мне? Бежать без оглядки?
Беги, Сани. Беги, любовь моя, пока я могу отпустить. Я отошел к окну, чтобы она не заметила, что искусал губы в кровь, и сказал только одно:
— Уходи.
А внутри все кричало: «Останься».
— Не уйду.
Я вцепился в неё, как в якорь. Просто, чтобы не пойти ко дну. Но, кажется, только больше её испугал. Откуда-то взялась Элис. Злость стала только сильнее. Почему? Почему это меня вышвырнули на улицу, как щенка? Меня, не её. Чем она лучше? Пытается вразумить, бормочет что-то. Комната вокруг вращалась, будто я не стоял на месте, а двигался. Как-то странно и хаотично. Сани не выдержала, снова кинулась ко мне. Опасно! Я толкнул её в плечи, останавливая. Не рассчитал силы, и она едва не упала на Элис. Прости…
— Ральф, ты что делаешь? Она же беременна!
Беременна? Решила отомстить? Потому что тогда, уходя из мотеля, я специально проверил, чтобы потом не было таких вот сюрпризов ни для неё, ни для меня. И она не была беременна. Значит, кого-то нашла. Быстро. Но зачем тогда пришла? Зачем ей я?
Сани расплакалась. Я хотел бы её успокоить, но не мог. Ноги будто приросли к полу. А голоса в голове становились только сильнее. Уходи же, уходи. Особенно, если тебе есть, к кому идти.
Сандра вылетела за дверь. Элис кинулась за ней. Я остался один. Теперь уже навсегда, до самой смерти. Я чувствовал её дыхание. Файмен не отпустил бы меня просто так. Он знал, что не выдержу. Знал! И я не выдерживал. Только сила воли помогала держаться. Из последних сил, но уж как умел. Снова вернулся к окну, глядя, как Сани садится в мобиль.
Спасибо, что пришла. Я так хотел тебя увидеть. В последний раз.
Сполз на пол, прислонился спиной к стене. Кажется, начиналась лихорадка. По крайне мере, тело горело. Надо было подняться, выпить хотя бы воды. Но путь до ванной или кухни казался таким далеким… Надо!
Вцепился в подоконник, снова встал на ноги и потащился туда. Хорошо, хоть Сани не заметила, что меня шатает. Ей не стоит видеть меня таким. Никому не стоит.
«Потому что ты жалок. Потому что ты ничтожество».
Заткнись! Ударил кулаком по стене. Боль немного отрезвила. Кухня! Долго пил воду из крана, осмотрелся, отыскал взглядом пустую бутылку. Второй раз я сюда не потащусь. А пить хочется. Набрал туда воду. Обратно в спальню? В гостиную? Куда?
Ближе всего была дверь ванной. Вода поможет остыть. Действительно, ледяные капли, льющиеся на затылок, немного приглушили боль. По крайне мере, я почувствовал себя собой, а не кем-то, кого мне навязывали голоса. И не важно, чьи — я никогда не ненавидел своих близких. И не стану.
Выбрался из душа, переоделся, пусть на это и ушло много сил. Упал на кровать и уставился в потолок. Это ведь пройдет… Должно пройти. Рано или поздно. Начинал как никогда понимать Эберта с его проклятием. Может, и это тоже — проклятие? Но чтобы обратиться хоть к какому-то проклятийнику, надо выйти на улицу. А я не сделаю и трех шагов из дома потому, что боюсь. Точнее, это не мой страх. Откуда тогда он берется?
Поспать бы… Эта мысль стала навязчивой. Но стоило закрыть глаза, как голова болела сильнее, и приходили такие мысли, что впору было обращаться не к проклятийнику, а к гробовщику. Минуты снова склеились в мерзкое варево… Рассвело. Снова начало темнеть. Я уже не шевелился, только кашель заставлял тело содрогаться. Показалось, что хлопнула дверь. Ну вот, уже и галлюцинации.
— Папа? Папа, ты где? — раздался голос Алекса, и сын с рюкзаком наперевес влетел в комнату. — Папа!
Мерещится? Или нет? Я решал для себя этот жизненно важный вопрос. А Алекс заметался по комнате. Слишком много шума. Не мерещится.
— Можно потише? — просипел я — и снова закашлялся.
— Ты заболел? Дай, я посмотрю. — Ал сел на край кровати.
— Нет! — Я отшатнулся раньше, чем осознал, что делаю. А может, это и не Алекс? Кто-то под его иллюзией?
— Папочка, что случилось? — Сын выглядел растерянным и напуганным. — Тебе плохо?
— Нет, мне хорошо.
— Тогда не двигайся. Я просто аккуратно проверю магией…
— Не смей!
Алекс и вовсе опешил.
— Пап, это же я, — подвинулся ближе. — Почему ты смотришь на меня так, как будто не узнаешь? Что такое?
Нет, все-таки он. Только Ал умел упорствовать в чем-то, пока не получал своего. И ему было все равно, что я думаю по этому поводу. Он раскрыл магические поля — фигура сына засветилась. Я ощутил, как отступил холод, стало немного теплее. Зато глаза Алекса расширились от ужаса. Но он молчал. Горло перестало саднить от кашля, утихла боль в груди. Только голова все еще болела, будто её сжимали тиски. Ал нахмурился, закусил губу. Ему не нравилось, что он не может с чем-то справиться. Что-то щелкнуло, будто открылся замок. Тиски отступили. А голоса остались…
