— Сани, дома я тебе все объясню, — тихо сказал жене.
— Это еще что за новости? — взбеленился Айвинг. — Вы кто такой?
— Её муж. — Я обернулся к нему, и начальник выразительно побледнел. — Позволите мне увезти жену домой? Хотя, я вас и спрашивать не буду.
Схватил Сани за руку и потащил к мобилю. Она даже не сопротивлялась. Зато Айвинг пытался преградить мне путь.
— С дороги, — только и сказал я. Видимо, Айвинг понял, что сейчас со мной лучше не связываться. Только сказал:
— Завтра жду в участке.
Подождут! Они все подождут! Айвинг, Роберт, Мартина. А Сандра — нет. Потому что по её лицу я уже понял, что пропал. И то, что она еще не вцепилась мне в лицо — заслуга зрителей, которые пялились так, будто готовы кожу прожечь.
Я тоже не стал лезть с разговорами. Решил, что мобиль — не лучшее место для выяснения отношений. Но когда до дома Эба и Элис оставалось всего минут десять, Сани все-таки заговорила:
— Как ты мог? Просто скажи мне, Ральф. Как ты мог?
— Это было ради твоей безопасности, — старался говорить спокойно. — Ты ведь не хотела слушать ни меня, ни Алекса.
— И сколько бы ты еще меня дурачил? Год, два?
— Я хотел тебе сказать.
— Хотел? — Сани обернулась. Она была в ярости. Я прекрасно понимал, почему, но в этой ситуации ничего не мог сделать. Знал же, что так и будет. Но если выбирать между её жизнью и всем тем, что она готова мне сказать, я лучше её выслушаю.
— Да. Сегодня и хотел.
— И почему я тебе не верю? — Голос Сани звенел от обиды.
— Потому что ты вообще мне не веришь.
— Что?
Мобиль остановился. Я вышел, хлопнув дверцей. Нет, я не собирался ссориться с женой, хватит. Но так безумно устал, и такой хаос царил внутри, что с трудом сдерживался. Надо молчать. Просто надо молчать.
— Ральф, ты что, решил меня игнорировать? Будто это я тебе лгала целый месяц, выдавала себя за другого человека! — Сани добежала за мной до двери. — Ральф Колден! Остановись, когда с тобой разговаривают.
— На глазах у соседей? Мы создаем проблемы Эбу и Элис, — попытался образумить жену. Но Сани было уже не остановить. Видимо, в какой-то момент её обида на меня переполнила любые границы. И моя на неё — тоже. Поэтому я сжимал кулаки и старался не сказать ничего такого, что станет между нами точкой невозврата. Мы вошли в большой холл и замерли у лестницы.
— Сани, что ты хочешь от меня услышать? — спросил устало. — Что я виноват? Да, я виноват. Что мне нравилось тебя обманывать? Нет, не нравилось. Но между живой и мертвой женой я выбираю живую. Что тут непонятного? Тебя могли убить сегодня.
— По-моему, целились в тебя.
— Нет, дорогая. Мои часы пострадали последними. А на них была наложена иллюзия.
— Это невыносимо! — Сани схватилась за голову. — Почему, когда я думаю, что ты не можешь ранить меня еще больше, ты придумываешь нечто такое, что превосходит все предыдущее?
— А ты, разве, нет? — Мое терпение начинало давать трещину. Медленно осыпалось крохотными кусочками, и давно придушенная обида подняла голову. — Это не я унесся куда-то на рассвете, не оставив даже записки. Это не я при каждой встрече поливал тебя грязью. Не я говорил, что не люблю тебя. Уходил раз за разом. Не я!
— Конечно, это я во всем виновата, — вспыхнула Сани. — В том, что ты меня чуть ли не под замок посадил и ревновал к каждому столбу. И в том, что ты так виртуозно мне врал, выдавая себя за Ричарда Эверетта. А я — дура! Ну какая же я дура!
— Сани, давай не будем горячиться… — предпринял последнюю попытку.
— Я еще и не начинала! Хватит, Ральф. Хватит надо мной издеваться. Я только поверила, что между нами что-то изменилось, как ты снова все рушишь.
— Уйдешь? — Я заставил себя улыбнуться.
— Мне надо подумать.
Сани побежала вверх по лестнице, а минут пять спустя вернулась с вещевой сумкой и в сопровождении Элис. Судя по лицу хозяйки дома, Сандра успела изложить ей суть спора, а мне хотелось провалиться сквозь землю. Просто исчезнуть, будто и не было никогда.
— Сколько ты будешь думать? — спросил у жены. — День, неделю, месяц?
Она только покачала головой, вытерла слезы и вылетела за дверь. Элис побежала следом за ней, а я сел на ступеньки и прислонился лбом к перилам. Все по одному сценарию, снова и снова. Наверное, Сани права. Мы просто не можем быть вместе. Никогда не сможем. Но мне тоже нужно было время подумать, успокоиться. Только кто мне его дал?
Элис снова появилась в холле — добьет? Или пройдет мимо?
— Вот что ты за человек, Ральф?
Понятно, добьет. Я поднялся на ноги и собирался уйти прочь, но Элис вцепилась в рукав:
— Нет, ты меня выслушаешь. Я долго не могла понять, почему Сани от тебя ушла. Честно говоря, думала, что это — её блажь. Притирка характеров после года вместе. Это бывает, и вы любите друг друга. Но Ральф, с теми, кого любят, так не поступают.
— Как не поступают, Элис? — вырвался из её хватки. — Я её что, ударил? Оскорбил? Изнасиловал? Что? Изменил ей с кем-то? Говори!
— Ты ей соврал…
— И соврал бы еще раз, Элис! Миллион раз, только чтобы она была жива и здорова.
— Ральф, так нельзя.
— Что — нельзя, мышка? Что? — Ярость ослеплял, но я говорил себе, что Элис не виновата в нашей ссоре Сани. Ни в чем не виновата.
— Ваши отношения ненормальны. Вы только и делаете, что причиняете друг другу боль.
— А ваши с Эбертом нормальны? Вы вообще не видитесь. И напомнить, как оказались вместе?
— С твоей легкой руки, — нахмурилась Элис. Конечно, зачем смотреть правде в глаза?
— Скажешь, снова я виноват?
— В какой-то степени, но это дело прошлое…
— А вот и не прошлое, Эл. Почему? Почему, только мне кажется, что жизнь может быть нормальной, небо начинает сыпаться на голову? Почему только мне? Да, я не святой. Но и все остальные не святые!
— Не кричи на меня, — Элис покачала головой. — Я тебе не враг, я пытаюсь помочь.
— Чем? Тем, что стоишь здесь и отчитываешь меня, как школьника? Я — не твой сын, воспитывать будешь Эша и Дэна.
— Ты хоть слышишь, что говоришь? Ральф! Я все понимаю, вам непросто. Но ты сам виноват. Зачем было…
— И тут я виноват. Браво! Может, в том, что твоя мать оставила меня в детдоме, тоже я виноват?
И зачем я это сказал? Но гнев требовал выхода. Внутри будто был вулкан, который вот-вот разорвет меня на части.
— Ты о чем? — Элис замерла.
— О том, что я ездил в Айнсберг, Элис, и говорил с Региной Блейн. Она — моя мать.
