– Хаяокури но дзюцу! – сами собой беззвучно прошептали мои губы то, что всегда говорили в игре.
Впрочем, это была какая-то память нового тела, и ничего больше, потому как я, пусть и не проверял ранее работоспособность подобных возможностей, даруемых встроенными модулями, но был уверен, что та сохранилась. Мир смазался и вновь обрёл чёткость! Взмах серпа – и ушастая зелёная голова отделилась от тела, а я тут же ощутил что-то вроде прилива бодрости. Точно так же, как в «Тигрёнке» во время ближнего боя.
– В дом! Живо! – рявкнул я так и стоявшей за моей спиной девушке, лихо сбивая вращением цепи летевшую в меня стрелу.
И почти сразу же бросил боёк во второго зелёного уродца. Голова ушастого гоблина взорвалась от точного попадания, словно арбуз, ставший мишенью для выстрела из крупнокалиберной винтовки. Рывок – и лезвие кусаригамы, даже не заметив сопротивления, распороло третьего зеленомордого от шеи до паха. Не обращая внимания на хлестанувший фонтан бурой крови, я тут же произвел новый бросок гирьки на пределах дальности гудящей от напряжения цепи.
Рослый гоблин с неестественно огромными мышцами, заверещав, схватился за пробитое солнечное сплетение, с недоверием и страхом уставившись на металлические звенья, выходящие у него из груди. Рывок! И несколько взмахов серпом, уже не думая ни о чём, кроме схватки, ведь краем глаза я заметил, что блонди отреагировала на мой приказ и поспешила спрятаться.
Бой! Я сама смерть! Я машина убийства, то ли выращенная в лаборатории, то ли пришедшая к зеленомордым уродцам из виртуальной японской игры. Тяжёлый шестигранный клиновидный грузик с натужным воем кругами и восьмёрками вращался вокруг меня на податливой, такой удобной цепочке, сминая и разрывая плоть зелёных недомерков, так и прущих по мою душу.
Кусаригама – страшное оружие в умелых руках. Я фактически танцевал, отгородившись от мира бешено жужжащей цепью. То отпуская её в свободный полёт, то подтягивая к себе и нанося немыслимо быстрые и очень сильные удары, а вокруг множились смерти и воющие от боли недобитки, на которых, к моему неудовольствию, иногда приходилось отвлекаться. Пробитые головы, сломанные конечности и рёбра, жуткие раны серпом, порождающие взрывы кровавых брызг.
Отпрыгнув от очередного трупа, пропуская мимо пару стрел и почти не глядя, я метнул два оставшихся куная в надоедливых лучников. Попал по-настоящему, правда, только в одного, второго ранило не смертельно, но кто бы мне раньше сказал, что это вообще возможно на таких огромных расстояниях, по сути, метательными ножами… До ушастых стрелков было метров пятьдесят, но ниндзючный сельхозинструмент буквально сбил в очередной раз прицелившегося гоблина, глубоко вонзившись ему в черепушку. Второй увернулся, и в этот момент из-за сарая выбежал парень, совсем ещё мальчишка, и всадил в бок носатому агрессору обычные четырёхзубые вилы.
Телепорт! Я в последний момент успел прикрыть парня, подхватив на серп уже падавшую на его голову дубину и, резко крутанувшись, засадил пяткой в висок большому гоблину, отправив того в недолгий полёт.
– Брысь отсюда! – шуганул я бледного, подрагивавшего от собственной храбрости пацана и, подпрыгнув, щедрой рукой метнул веером все имеющиеся звёздочки в подтягивающихся монстров.
Попал в троих, но не летально, гоблины с визгом закрутились на земле в тщетных попытках выдрать глубоко вошедшие в плоть железки, поднимая пыль и щедро орошая её брызгами своей дурно пахнущей крови. Заметив краем глаза быстрое движение, я резко развернулся, взмахом посылая в полёт серп кусаригамы, сверкнуло на солнце остро заточенное лезвие, оставляя за собой длинную дугу, и со смачным чавканьем впилось в основание черепа последнего из больших гоблинов, бежавшего ко мне на трёх конечностях на манер взбешённой гориллы, высоко подняв над огромную грубо выструганную дубину, перед тем как попасться, словно рыба на крючок.
Оттолкнув паренька в одну сторону, я сам перекатом ушёл в другую, пропуская набравшую приличную скорость тушу, и рванул цепь на себя, словно ковбой, затягивающий петлю лассо на шее мустанга. С явственно слышным (даже среди окружавшего меня воя и визгливых криков зеленокожих) треском разрываемой ткани лезвие освободилось, вспоров плоть и кости и практически отделив голову урода от тела. Ну да, по уверениям геймдизайнеров, оружие не только обладало молекулярной заточкой, но ещё и было выполнено с применением каких-то добавок, отчего практически не тупилось.
– Да японский городовой! – прошипел я, мгновенно оказываясь перед храбрым мальчишкой и щитком на предплечье обивая стрелу, выпущенную в него одним из лучников. – Беги, я сказал! Прячься!
Вторую рассёк в полёте серпом кусаригамы, а затем бешено закрутил перед собой гирьку, превращая вращающуюся цепь в некий аналог щита. В игре подобным нехитрым приёмом можно было защититься от вражеского метательного оружия, а если повезёт, то и от попаданий из огнестрела, хотя в тот единственный раз, когда я попробовал нечто подобное, «Ночной охотник Джеки» засадил мне пулю из своего кольта «Миротворец» прямо между глаз, и больше я не экспериментировал.
Что ж, гоблинские стрелы – это не пули и даже не метательные ножи мобов-наёмников, не говоря уж о спецоружии киберниндзя и цифровых-ассасинов. Хлипкие сами по себе, они разве что не перемалывались в труху набравшими скорость звеньями, тем более что с моей обновлённой реакцией их вообще можно было ловить на лету.
– Они мамку и деду убили, – почти лишённым эмоций голосом произнёс пацан, поднимаясь с земли и покрепче сжимая в кулачках свои вилы. – Мамку вроде живьём взять хотели, но она не далась, а потом…
Мальчик громко всхлипнул и размазал кулачком грязь по мордашке.
– Я когда вырасту – авантюристом стану. Как вы, – внезапно уверенно произнёс он, – а потом буду убивать этих тварей везде, где встречу!
– Чтобы вырасти, нужно как минимум пережить этот день. – И с хеканьем рывком послал цепь в хитрую зелёную обезьянку, решившую, будто я очень занят и не замечаю, как она пытается подобраться со спины.
Разворачивающаяся цепь с тихим стрёкотом прошелестела, разворачиваясь в воздухе, и боёк с глухим хлюпаньем вошёл прямиком в висок гоблинской головы. Я, на секунду всего отвлекаясь от ребёнка, отбил тыльной стороной ладони очередную стрелу, но, видимо, не судьба ему была стать искателем приключений. Тоненько вскрикнув с какой-то обидой и непониманием в глазах, мальчик, выронив вилы, упал на колени, а затем повалился набок, открывая глубоко вошедший в спину ржавый метательный топорик.
«Кто? Где? Как?» – бились в голове мысли, в то время как я, уклоняясь от стрел, озирался, выискивая нового противника.
Гоблины в этой части деревни практически закончились, только лучники в количестве двух штук продолжали расходовать боезапас, доставая всё новые и новые стрелы из объёмистых, грубо сплетённых корзин у себя за спиной, а остальная мелюзга разбежалась кто куда, лишь бы оказаться подальше от страшного человека. А вот ближе к центру, в области дома старосты, веселье ещё продолжалось, и слышны были крики людей, визги зеленомордых и звонкие удары металла о металл.
