По этой причине я также пытался представить такого Аристотеля, который не противоречил бы самому себе. Если я, раз или два, и допустил, что его тексты не стыкуются из-за того, что со временем он изменил точку зрения на тот или иной предмет, то прибегал я к этому лишь как к последнему средству, своеобразному экзегетическому мечу, которым можно ударить, лишь когда все средства исчерпаны. Верно и другое: стоит отступить на шаг и обозреть корпус аристотелевских текстов, и откроется грандиозное единство. Какими бы несовершенными они ни были, вместе они составляют потрясающе полную систему. И в значительной степени полнота эта обусловлена биологией. Среди всего, что Аристотель изучал и чему мог посвятить жизнь, он избрал живые организмы как предмет, в наибольшей степени достойный внимания. Почти все остальное (метафизика, логика, физика, химия, метеорология, космология, политика, этика, даже поэтика
[224]) несет отпечаток его решения отдать приоритет живой природе.
Несложно объяснить и разный стиль аргументации в его сочинениях. Современные философы и ученые принадлежат к разным академическим кастам, которым свойственны резко различающиеся типы аргументации. Но кто сказал, что более чем две тысячи лет назад один человек не мог принадлежать сразу к обеим кастам? Что Аристотель-ученый заменил, а не дополнил Аристотеля-философа? Я думаю, именно таким был Аристотель в момент, когда, гуляя по тропинкам Ликея, начал преподавать.
105
Он преподавал в Ликее около 12 лет. Когда Александр умер в Вавилоне, афиняне возликовали. Дельфийцы некогда чествовали его и Каллисфена за описания победителей Пифийских игр. Теперь же они отказали им в почестях, уничтожив табличку с записями. Аристотель решил уехать. “Я не дам афинянам совершить второе преступление против философии”, – сказал он, памятуя о судьбе Сократа.
Аристотель уехал на Эвбею – большой остров, отделенный от Аттики узким проливом, еще одним euripos. У его семьи по материнской линии там, в Халкиде, были дом и участок земли. Фрагменты писем того времени говорят, что философ проводил время в уединении. Он писал Антипатру
[225], что сожалеет об отозванных почестях, но не слишком. В другом месте он пишет: “Чем больше времени я провожу один, тем большую я испытываю тягу к мифам”. Он умер, когда с момента изгнания не прошло и года.
Сохранившееся завещание начинается (по Диогену Лаэртскому) словами: “Да будет все к лучшему; но ежели что-нибудь случится…” Душеприказчиком Аристотель назначает Антипатра и выдает свою приемную дочь за македонского командира Никанора, своего бывшего воспитанника. Герпиллиде (любовнице или второй жене – неясно) Аристотель оставляет поместье, серебро, утварь и несколько рабов. Также он отпускает на волю десяток рабов. Некоторые освобожденные рабы наделяются деньгами и имуществом в виде других рабов. Один из учеников отсылается домой. Аристотель распоряжается об установке статуй в память своих родителей и опекунов. Другие статуи надлежало поставить в храмах Зевса и Афины, чтобы возблагодарить их за безопасное возвращение Никанора из восточного похода. Также Аристотель попросил похоронить его рядом с Пифиадой, первой женой, умершей несколькими годами ранее. Вот и все, что известно об Аристотеле-человеке.
Во главе Ликея встал Теофраст, беседы которого, согласно Диогену Лаэртскому, “посещало до 2 тыс. учеников”. Возможно, это все, кто посещал его занятия в разное время, но и так очевидно, что школа процветала. В завещании Теофраста упоминаются: собственное святилище, посвященное музам, портики с изваянием Аристотеля и картинами, изображающими “всю землю в охвате”, а также “сад и прогулочное место”. Все это Теофраст оставил последователям-философам, чтобы те жили “по-домашнему дружно”. После Теофраста школу возглавил Стратон из Лампсака, по прозвищу Физик. Деятельность ее продолжалась до 86 г. до н. э., когда Сулла закрыл школу
[226].
Подножье холма Ликавитос (Ликабет) поросло кустарником. Здешние руины (фундаменты и обломки, выставленные в ряды) вполне понятны лишь археологам. Тенты указывают на то, что здесь работали археологи, но раскоп давно покинут. На улице Ригилис высокая ограда вместе с рядами цветущих жакаранд не даст вам приблизиться к развалинам, но с прилегающей территории Византийского музея вполне можно бросить взгляд через проволочную сетку. Раздражительный охранник может начать приставать, но если вы объясните, на что именно смотрите и почему, он пойдет с вами и, как настоящий афинянин, выкурит сигарету, пока вы осматриваете место, где преподавал Аристотель
[227].
Страбон пишет, что Теофраст завещал ликейскую библиотеку Нелею, а тот увез ее в Скепсис, горную деревню у города Ассос на малоазийском берегу Эгейского моря. Согласно Страбону, свитки почти два столетия гнили в пещере, прежде чем были куплены афинским библиофилом. Сулла в качестве трофея забрал свитки в Рим. По всей видимости, так и было. Именно эти тексты в I в. были отредактированы Андроником Родосским и получили известный нам вид. Однако эти копии не могли быть единственными. В течение века после смерти Аристотеля династия Птолемеев собирала Александрийскую библиотеку. В этом собрании определенно имелись работы Аристотеля и Теофраста. Александрия стала научным центром, где расцвели механика, астрономия и медицина. И многие александрийские философы называли себя перипатетиками.
Руины Ликея, Афины, июль 2011 г.
В новой науке имелся, однако, пробел: биология. Были врачи с научным складом ума (Герофил, Эрасистрат), и, позднее, в Риме, энциклопедисты с естественнонаучным складом ума (Плиний), и поэты (Оппиан), и парадоксографы (Элиан), и величайший врач и ученый античности Гален из Пергама. Но не было никого, кто пытался бы, как Аристотель, объяснить живые существа в их многообразии. Никого, кто занимался бы зоологией или ботаникой. Никого, кто видел, подобно Аристотелю, что всякое существо открывает нам “что-то естественное и что-то прекрасное”. Никто не делал это более тысячелетия после него.
106
Но если, как я утверждаю, Аристотель был великим биологом, едва ли есть такая грань нашей науки, которую он не осветил, и если многие из наших теорий построены на его теориях, то почему его надолго забыли?
