Картер был страшно подавлен — ведь рядом не было его верного друга Бастера.
— Мы должны забрать его! — решительно заявил он. — Я не уеду домой без Бастера.
— Я знаю, Картер, — сказал Теодор. — Не волнуйся, мы приложим все силы, чтобы найти его и Лусию, как только Хавьер будет вне опасности. Даю слово.
Картер кивнул. Он был слишком расстроен, и ему не хотелось разговаривать. Ему ужасно не нравилось, что вместо активных действий он вынужден полагаться на чужие советы. Но все же однажды он уже убедился — в Кении, когда на них напали ронаксы, — что надежда на лучшее иногда помогает людям продержаться в трудных ситуациях.
Вскоре они вышли из джунглей на обширную поляну, залитую вечерним светом. Это было самое странное зрелище, какое Би, Картер и Теодор видели после приезда в эту красочную страну с пышной растительностью. Похоже, здесь прошли сотни брахиозавров: все деревья были вырваны с корнем — осталось только одно древнее дерево в центре поляны. Оно поднималось до небес, ствол его был толщиной с брахиозавра.
Би заметила, что даже кора дерева напоминала старую сморщенную кожу abuelas, которые теперь остановились рядом с ним.
— Это дерево, по-видимому, никогда не тронул ни один брахиозавр, — заметила она.
Вокруг дерева раскинулись пышные ковры цветов и папоротников, необычные для джунглей. Зелень сменяли вырытые в земле канавки, выстланные мхом и заполненные разбитой скорлупой бесчисленных яиц брахиозавров.
— В точности, как тот храм на моей карте! — с восторгом воскликнула Би, обращаясь к Поппо Мигелю.
— Я ведь тебе говорил, — улыбнулся он. — Как хорошо, что я могу видеть это снова. — Он махнул рукой в ту сторону, куда смотрели Би и Картер, и стал объяснять: — Зеленая поляна вокруг дерева — пожалуй, самая плодородная земля во всей Мексике. Брахиозавры не пускают сюда джунгли, чтобы тут всегда было солнечно. Они поедают большие растения, чтобы у маленьких, сочных было много места. Поэтому сюда приходят разные существа, и священное дерево всех защищает.
Мимо Картера пролетела бабочка и, к восторгу Би, села ей на нос. Потом опомнилась и присоединилась к тысячам других, порхающих в теплом воздухе.
Путники устроились в тени дерева и занялись Хавьером.
— Когда родился Хавьер, на этом месте был совершен ритуал, соединяющий людей и завров, — объяснил Поппо Мигель, глядя на внука, который забылся лихорадочным сном. — Он защищает от несчастья и продлевает жизнь. Мой отец тоже приносил меня сюда после рождения, а его тоже приносил его отец. Теперь пришла пора с помощью этой защиты спасти мальчика.
— Но как? — спросила Би. Она нашла удобное местечко и делала зарисовки этого безмятежного пейзажа. Она пыталась нарисовать и то, что ей запомнилось в подземных залах — пока это еще было свежо в памяти. Поляна со священным деревом тоже стала прекрасным объектом для памятных зарисовок в блокноте.
Ответ Би услышать не успела: abuelas издали несколько криков, от которых задрожала земля и все вокруг завибрировало.
— Наши abuelas призывают птенцов, — объяснил Поппо Мигель.
Би смотрела на изрезанную глубокими морщинами кожу старых брахиозаврих, которые осторожно ходили по поляне и кричали, вытягивая толстые шеи. Выглядели они величественно.
— Почему вы называете их abuelas? — спросил Картер.
— Потому что они бабушки, — ответил Поппо Мигель. — Старые самки присматривают за кладкой яиц, а потом за птенцами, когда те вылупятся. Вся забота о яйцах лежит на них. Если бы все родители оставались тут, они бы объели все джунгли вокруг поляны и тогда птенцам было бы нечего есть. Когда на голове у птенцов вырастают остроконечные шипы-гребни, бабушкам с ними уже не справиться, и их забирают родители.
— Прямо как у нас с подростками, — пробормотал Теодор себе под нос.
Би и Картер заметили, как маленькие брахио набрались храбрости и высунулись из своих укрытий в джунглях. Самые смелые один за другим вышли на поляну, но, заметив поблизости людей, громко закричали, предупреждая остальных.
— Похоже, эти дикие брахио никогда не видели людей, не то что Бадж. Возможно, он тоже считает себя человеком, — сказал Теодор, разглядывая птенцов.
Из джунглей вышли и другие птенцы. Они остановились на опушке, а потом осторожно приблизились к дереву. У старшего уже вырос на голове гребень из шипов. Поворачивая голову, он поочередно обнюхал всех людей. А они, пораженные количеством и размерами завров, стояли как вкопанные — но не боялись их. Бадж обрадовался и пришел в игривое настроение, но одна из бабушек, заметив это, мягко успокоила его шлепками по хвосту.
Поппо Мигель попросил Теодора помочь отнести Хавьера, и они положили мальчика в самую длинную борозду. Би принесла немного свежих листьев папоротника, из которых они сделали для Хавьера собственное гнездо и, отступив назад, стали смотреть, что произойдет дальше.
Маленькие брахио и abuelas сгрудились вокруг мальчика и на какое-то время загородили его. Слышалось лишь тихое чмоканье — завры вылизывали его с ног до головы.
— Это помогает лишь тем, кто в детстве прошел ритуал, — объяснил Поппо Мигель. — Для остальных не будет никакого эффекта. В слюне завров есть что-то особенное, и это передается младенцу и делает его заврочеловеком на всю жизнь.
— У меня тоже так было! — воскликнул Картер. — Клан тенезавров забрал меня к себе и очень долго держал в гнезде. Это был единственный дом, какой я знал. Потом я научился выползать из него.
— Неудивительно, что у тебя такой сильный дар общения с заврами, — заметил Поппо Мигель.
— Я отнес тебя туда, когда тебя ранили, — сказал Картер Теодору. — Просто я решил, что если гнездо всегда исцеляло меня, то оно исцелит и тебя.
— Оно и в самом деле меня вылечило, — ответил Теодор. Он покрутил рукой и посмотрел на нее оценивающим взглядом. — Тогда я даже не мог поверить — так быстро все зажило. Я слабо помню, как проснулся, а меня облизывают тенезавры — хотя тогда я решил, что они хотят меня сожрать!
— Я сразу, как только тебя увидел, понял, что ты заврочеловек, — добавил Поппо Мигель, — хотя и чувствовал, что ты долго не верил в это. — Ты до сих пор сомневаешься?
— Мне иногда напоминают об этом, да и я сам чувствую силу моего ключ-камня. Я ощущал связь с некоторыми заврами — но как я могу быть заврочеловеком? Ведь я родился в лондонском Ист-Энде, а не в джунглях возле священного дерева. Свою мудрость мне никто не передавал, а ключ-камень мне дал Сидней Браунли, дед Би и Картера. Он был мудрым и показал мне пример, как быть человеком — но не заврочеловеком.
— Все это не имеет значения, — мягко возразил старик. — Чтобы быть настоящим заврочеловеком — таким, кто может использовать свои способности исцелять, — надо быть связанным с заврами с рождения.
