К тому времени, когда у рязанских границ появились первые монгольские разъезды, ситуация в княжестве была следующей: в Рязани правил Юрий Ингваревич, а в Коломне сидел на княжении его брат Роман. Это был человек редкой храбрости, хорошо знающий ратное дело. Коломна находилась на самой границе с Суздальской землей, и в силу этого Роман чаще остальных своих родственников общался с могущественными соседями. Князя хорошо знали в стольном Владимире. Кто княжил в Пронске и Переяславле-Рязанском, неизвестно. Возможно, что Переяславль был уделом Олега Красного.
Была среди рязанских князей ещё одна загадочная личность, как будто одного Кира было мало. Речь идет об Ингваре Ингваревиче, который является одним из главных действующих лиц в «Повести о разорении Рязани Батыем». Дело в том, что в летописях упоминания об этом персонаже отсутствуют. Мы помним, что в Воскресенской летописи конкретно прописано, что у Ингваря Игоревича было трое сыновей: Юрий, Роман и Олег. Никакой Ингварь Ингваревич не присутствует. В.Н. Татищев при описании нашествия Батыя упоминает некоего князя Игоря Ингваревича, однако этим дело и заканчивается. Некоторая информация о нём есть у Н.М. Карамзина, историк, ссылаясь на «Русский временник», говорит о том, что это был «Ингорь (сын Ингварев)»
[5] (с. 638).
Проблема заключается в том, что до наших дней не дошли рязанские летописи. Частично они представлены в некоторых других летописных сводах, например новгородских, но не более того. Между тем в «Повести о разорении Рязани Батыем» помимо народных преданий могли сохраниться и некоторые свидетельства местных летописей. Ещё один момент. Дело в том, что у нас совершенно нет информации о том, кто же княжил в Рязани после взятия города ордой в декабре 1237 года. Юрий будет убит в битве с монголами на подступах к Рязани, Олега захватят в плен, а Роман погибнет во время Коломенского сражения в начале января 1238 года. Причем Олега Батый отпустит на Русь только в 1252 году: «пустиша Татарове изо Орды князя Олга Рязанскаго Ингваровичя, внука Игорева, правнука Глебова, на его отчину» (Никоновская летопись, т. 10, с. 139). Но ведь кто-то же в Рязани должен был всё это время править! Поэтому не исключено, что это и мог быть князь Ингвар. Другое дело, что он мог быть представителем боковой ветви княжеского дома, а не обязательно приходиться родным братом Юрию, Роману и Олегу. Ведь автор «Повести о разорении Рязани Батыем» мог и напутать с отчеством князя, благо, что в его произведении давно умершие князья принимают активное участие в отражении монгольского нашествия на Рязань. С уверенностью можно утверждать одно – не все рязанские князья пали на поле боя или попали в плен, кто-то из них уцелел и восстанавливал княжество из руин.
Муромский князь Юрий Давыдович был давним союзником Георгия Всеволодовича. Он продолжал политику своего отца, Давыда Юрьевича, не раз воевавшего под стягом великого князя. В знаменитой битве на Липице муромская дружина рубилась плечом к плечу с гриднями князя Георгия. В 1228 и 1232 гг. Юрий Давыдович ходил с владимирскими полками на мордву, и вряд ли у него могли быть какие-либо разногласия с властелином Суздальской земли. Поэтому, в свете изложенного, можно говорить о том, что накануне монгольского вторжения у рязанских и муромских князей никаких оснований для конфликта с Георгием Всеволодовичем не было. Так же как и у великого князя не было причин для недовольства соседями. Наоборот, несмотря на прошлые обиды и то, что Рязань находилась в некоторой зависимости от стольного Владимира, на данном этапе взаимоотношения между двумя княжествами были неплохие. Мало того, рязанцы имели все основания рассчитывать на поддержку со стороны князей Суздальской земли. Ведь в 1219 году, когда убийца братьев Глеб Владимирович повел на Рязань половецкую орду, Георгий Всеволодович отправил на помощь Ингварю Игоревичу и его сыновьям великокняжеские полки (Воскресенская летопись, с. 126). Рязанские князья попросили о военной поддержке и получили её. Данный факт очень часто обходят вниманием, а между тем он имеет принципиальное значение для понимания дальнейших событий.
* * *
Русь Залесская – так называли жители Южной и Юго-Западной Руси земли Руси Северо-Восточной. Начиная с Юрия Долгорукого местные князья играют всё большую роль в политической жизни страны и наконец становятся самыми могущественными правителями в Русской земле. Походы на Киев, Новгород и Рязань привели к тому, что теперь судьба Руси решалась не на берегах Днепра, а на берегах Клязьмы. Пользуясь тем, что от набегов степняков их земли были защищены Рязанским княжеством, владимиро-суздальские князья вели активную внешнюю политику на востоке. Ряд успешных войн против Волжской Болгарии и походы против мордвы привели к стабилизации ситуации на восточных рубежах. Это в свою очередь позволило великим князьям вмешаться на стороне новгородцев в прибалтийские дела. Начиная с Юрия Долгорукого они обладали огромными ресурсами и мощнейшим военным потенциалом, недаром, по словам автора «Слова о полку Игореве», полки и дружины Всеволода Большое Гнездо могли «Волгу веслами расплескать, а Дон вычерпать шеломами».
После смерти Всеволода Юрьевича положение Суздальской земли пошатнулась, поскольку в ней началась ожесточенная борьба за власть между братьями Константином и Георгием Всеволодовичами. Это противостояние закончилось 21 апреля 1216 года грандиозным побоищем на Липице, где Константин победил, а Георгий потерпел поражение. Но хотелось бы обратить внимание вот на какой момент. Дело в том, что в усобице, которая началась в суздальской земле после смерти Всеволода Большое Гнездо, были виноваты совершенно другие люди, а не князь Георгий. Виновны были три человека – великий князь владимирский Всеволод III, его старший сын ростовский князь Константин и Мстислав Удатный, возмутитель спокойствия и поджигатель княжеских усобиц на Руси.
Перед смертью Всеволод разделил княжество между сыновьями, дав Константину как старшему стольный Владимир, а Георгию Ростов. Однако Константин этому решению воспротивился и заявил, что ему нужны оба города. А Георгий пусть идет в Суздаль. По большому счету, в данной ситуации прав был именно Константин, поскольку мыслил как государственный муж. Он резонно полагал, что сохранив в одних руках два крупнейших города княжества, тем самым сумеет избежать дробления Владимиро-Суздальской земли на более мелкие уделы. Сохранив свою власть в Ростове и Владимире, Константин изначально становился сильнее всех своих остальных братьев, вместе взятых, и при любом конфликте мог легко подавить их выступления.
Всеволод с сыном не согласился. Судя по всему, князь на старости лет свято уверовал в собственную непогрешимость, но с другой стороны, считал, что только он имеет право распоряжаться судьбой великого княжения. Всё, чего Всеволод достиг в жизни, он достиг сам, потом и кровью добиваясь поставленных целей. В юности будущий властелин Северо-Восточной Руси даже побывал в роли изгоя, поскольку на Руси ему места не нашлось. Изгнанный своим братом Андреем Боголюбским, он некоторое время был вынужден вместе с матерью жить в Византии. Поэтому Всеволод на Суздальскую землю смотрел как на личную вотчину, которой только он может распоряжаться по своему усмотрению. Константин этого не понял и пошел на обострение конфликта. За что и поплатился.
