Практически все летописи свидетельствуют о том, что после рассказа о взятии Владимира-Суздальского ордой и гибели великокняжеской семьи гонец сказал о монголах: «а к тебе идут» (Никоновская летопись, с. 214). Именно в этот момент князь и его воеводы узнали о том, что пала Тверь и Батый осадил Торжок. Угроза подступила не со стороны Волги и Ярославля, откуда ждали врага, а с юго-запада. От захваченной Твери до Бежецка, ближайшего городка к великокняжескому стану, в наши дни по трассе будет примерно 130 км. От Бежецка до Божонки, где стоял полк Владимира Константиновича, будет километров 60, а это не так уж и много. О том, сколько продержится Торжок, никто не знал, орду можно было ожидать в любое время. Князья и воеводы поняли, что битва будет и произойдет она очень скоро. Георгий Всеволодович и его собравшиеся на Сити родственники знали, что монголы никогда не уйдут из Суздальской земли, пока не разобьют их войско. Великий князь отдает приказ главному воеводе готовить рать к грядущему сражению. Об этом конкретно прописано в Никоновском летописном своде: «И повеле воеводе своему Жирославу Михаиловичю совокупляти воинства, и окрепляти люди и готовитися на брань» (т. 10, с. 110). Другого толкования у этой фразы просто не может быть, особенно если исходить из того, в каком контексте она даётся. Жирослав Михайлович, главный военачальник великого князя («воеводьство приказа Жирославу Михайловичю»), получает чёткий и недвусмысленный приказ готовить полки к генеральному сражению после того, как Георгий Всеволодович узнал о том, что против него выступили монголы. Это принципиальный момент.
Полки и дружины, которые были раскиданы вдоль реки от деревни Роково до района Сить-Покровского и Семеновского, требовалось свести воедино и собрать в один кулак. Но на это требовалось время, а его оставалось очень мало. Можно предположить, что местом сбора войск было выбрано Станилово, после чего русская рать должна была выступить в верховья Сити и идти к Божонке. И там либо встретиться в решающей битве с монголами, либо продолжать дожидаться Ярослава.
Проблема была в том, что у князя Владимира не было достаточного количества войск, чтобы отразить орду во главе с Батыем и удержать свою важную позицию. Если хан от Торжка выступит к Бежецку и Божонке, то поражение русских на этом стратегическом направлении было неминуемо. Исходя из этих соображений, было принято решение отправить князю Владимиру подкрепление, 3000 пеших ратников под командованием воеводы Дорожа (Дорофея Семёновича). Первоочередной задачей воеводы было укрепить немногочисленную рать угличского князя и в случае вражеского нападения крепко удерживать позиции до подхода главных сил. Тем временем в главном стане стали готовиться к предстоящему выступлению. Воеводы отправили людей собирать продовольствие и корм для лошадей, поскольку зима заканчивалась и закрома крестьян в окрестностях Божонки были опустошены. Появление тысяч новых едоков могло спровоцировать голод в регионе.
Что касается воеводы Дорожа, то совершенно непонятно, на основании чего ему приписывают командование трёхтысячным конным полком, поскольку никаких указаний на этот счёт в источниках нет. Вряд ли таким количеством всадников располагали даже все вместе взятые князья и воеводы в районе Станилово – Игнатово. Как уже отмечалось, Георгий Всеволодович привёл на Сить лишь малое число гридней, это конкретно зафиксировано в летописях: «В ту же зиму выехал Юрий из Владимира с небольшой дружиной» (Из Лаврентьевской летописи). Но если даже допустить, что под рукой у князя Георгия было несколько тысяч конных дружинников, то возникает уже другая проблема. Эти всадники могли быть только княжескими гриднями, а дружины князья в бой водили сами, зачем им доверять командование над своими воинами воеводе, пусть даже и толковому! Князей собралось на Сити достаточно, и любой из них мог бы возглавить этот отборный отряд. Так что версия о 3000 лихих наездниках полностью отпадает.
Загадки начинаются после. О конечной цели рейда Дорожа летописи сообщают в целом одинаковую информацию. Например, в Никоновском летописном своде записано следующее: «И после мужа храбра Дорофея Семеновичя и с ним три тысящи мужей пытати татар» (с. 110). В том же духе высказался и автор Троицкой летописи: «Князь же Юрьи посла Дорожа в просокы в 3000-х муж» (т. 1, с. 223). Об этом свидетельствует и Новгородская I летопись старшего извода: «Князь же Юрьи посла Дорожа в просокы в 3-х 1000-х». Данный факт отметил и В.Н. Татищев: «Вперед же от войска послал в разъезд мужа храброго Дорофея Семеновича с 3000, проведать о татарах» (с. 729).
На первый взгляд, информация Василия Никитича перекликается со сведениями Никоновского летописного свода. Но возникает закономерный вопрос – зачем посылать такое огромное количество людей в разъезд «проведать о татарах»? Скорее всего, именно с лёгкой руки историка и пошла гулять по России байка о 3000 всадниках, поскольку в разъезд ходят на лошадях. Зато Н.М. Карамзин о разведке не пишет, а называет вещи своими именами: «Передовой отряд его, составленный из 3000 воинов под начальством Дорожа» (с. 512). Свидетельство Николая Михайловича гораздо более логично, чем информация Василия Никитича. Поэтому версию о том, что Дорож был направлен в разведку, отбрасываем за несостоятельностью.
Недоумение вызывала фраза «в просокы», поскольку толковали её все кому не лень и как кому вздумается. Вплоть до того, что шёл отряд Дорожа по лесным просекам, либо сам эти просеки и прорубал.
Интересную версию выдвинул краевед П. Голосов: «Объяснение этого слова как “просека в лесу” тоже не подходит, так как просеки прорубались для обозначения границ лесных владений. Эта работа требовала больших усилий и в XIII веке в глухих лесных местах была просто не нужна. Поэтому слово “просоки”, скорее всего, имеет то же значение, что и “засеки”, т. е. лесные завалы на путях движения противника, предназначенные для обороны определенного рубежа»
[76]. Если исходить из того, что князь Владимир распорядился построить в Божонках эти самые засеки, в чем нет ничего невероятного, то всё становится логичным и объяснимым.
«Московский летописный свод конца XV века» несколько иначе освещает ситуацию: «Князь великии Юрьи посла Дорожа в посоки в 3000 муж» (т. 25, с. 128). На это обратил внимание краевед Н. Тележкин и сделал очень интересный вывод: «Те летописные “просоки”, куда послал князь Юрий трехтысячный отряд воеводы Дорожа (Дорофея Семеновича) перед битвой, не что иное, как древнерусское слово “посока”. В словаре Владимира Даля это слово объясняется как тревога, беспокойство, суета. Именно как “посока”, а не “просока” записано это слово в Московском летописном своде»
[77]. Как говорится, не в бровь, а в глаз.
После получения известия о том, что пал стольный Владимир, взята Тверь, осажден Торжок, а орда идет на Сить, Георгий Всеволодович испытывал не просто беспокойство, а самую настоящую тревогу. Враг опасно приблизился к княжескому боевому стану, в любой момент мог перейти в наступление, а русские были совершенно не готовы к такому развитию событий. Поэтому и последовал приказ главному воеводе Жирославу Михайловичу собирать раскиданные вдоль Сити полки и готовить их к предстоящей битве. И воевода Дорож спешно повел 3000 ратников в Божонку, чтобы дополнительно усилить наиболее опасное направление со стороны Твери и Бежецка. Налицо оказался крупный стратегический просчет русского командования – орду ждали со стороны Ярославля, а она подошла с юго-востока. В этом направлении дальняя разведка либо не велась, либо велась из рук вон плохо. Вести, которые привез гонец Георгию Всеволодовичу, вызвали сильный переполох среди русского командования, которое попыталось исправить ситуацию. Но, как оказалось, было уже поздно, и беда пришла не с той стороны, с которой её ожидали.
