Парагвайская попойка в торговом квартале Туюти, рисунок аргентинского художника Хосе Гармендии, носящий слегка карикатурный характер. Очевидцем этого события Гармендиа не был, поэтому сложно сказать, насколько адекватно оно отображено на рисунке
Те же, кто не поддался панике, собрались у лагерной комендатуры. Там находился прибывший накануне в Туюти генерал де Суза, который как старший по званию возглавил оборону. Один из парагвайских батальонов, не принимавший участие в грабежах и попойках, попытался штурмовать комендатуру, но атака была отбита, а командир батальона, итальянец на парагвайской службе Себастиано Балло – погиб.
Вскоре из Эстеро Беллако на подмогу оборонявшимся прискакала бразильская кавалерийская дивизия, а чуть позже – аргентинская конная бригада генерала Хорноса. Узнав от людей, которым удалось вырваться из захваченных парагвайцами кварталов, что враги быстро теряют боеспособность, де Суза скомандовал контратаку.
Опьяневшие парагвайцы не смогли дать отпор. Многие, употребив непомерные дозы спиртного, спали, чтобы очнуться уже в плену, другие ползали или бродили в полубреду, не осознавая, что происходит, третьи были зарублены или застрелены, пытаясь убежать с награбленным.
От полного истребления парагвайцев спасли всадники Кабальеро. Они вступили в бой и на время задержали врага, дав возможность большинству пехотинцев покинуть лагерь, унося свою добычу.
Сообщение в парагвайской газете «Сентинела» от 14 ноября 1867 года о «великой победе» в Туюти и изображение монумента, который планировалось возвести в честь этой победы
Захваченные пушки парагвайцы пытались укатить вручную, но на полпути выбились из сил и бросили в вязкой грязи. Узнав об этом, Лопес пришел в ярость и приказал во что бы то ни стало доставить трофеи в Умаиту. В крепости срочно собрали всех еще не съеденных быков, соорудили упряжки и с их помощью все-таки вывезли орудия.
Налет на Туюти обошелся парагвайцам, по их собственной оценке, в две тысячи убитых и пропавших без вести. Не менее половины из них попали в плен. Союзники потеряли 294 человека убитыми, 1316 – ранеными и 435 – пропавшими без вести. Как уже говорилось, 250 из числа «пропавших» оказались в плену, а остальные, скорее всего, погибли.
После сражения обе стороны традиционно заявили о своей победе. Лопес даже приказал отчеканить в честь этой «победы» медали и вручить их всем участникам набега. При этом парагвайцы, разумеется, не сообщили о пьянке, стоившей жизни сотням солдат, а союзники не упоминали о паническом бегстве значительной части гарнизона.
В целом же, битва никак не повлияла на ход войны. Надежды Лопеса на ослабление блокады Умаиты не оправдались. Да и продовольственную ситуацию в крепости она не улучшила, поскольку все добытые в Туюти продукты осажденные съели за несколько дней.
23
Эскадра идет на прорыв
В декабре 1867 года уже мало кто вспоминал сказанные весной 1865-го слова Митре о том, что через три месяца аргентинская армия будет в Асунсьоне. А если и вспоминали, то только с горькой усмешкой. С тех пор прошло два с половиной года, а Асунсьон был почти так же далек, как и в начале войны. Союзники все еще топтались в окрестностях Умаиты, продвинувшись в глубь парагвайской территории всего на 20–30 километров и заплатив за это тысячами жизней.
И все же, первые годы войны для альянса прошли не напрасно: Парагваю был нанесен невосполнимый урон в живой силе. Мобилизационные резервы страны иссякли, и численность армии начала сокращаться. Качество войск тоже неуклонно снижалось: оборванные и отощавшие солдаты были уже далеко не той армией, которая в 1865 году вторглась в Корьентес, а в 1866-м одержала победы при Бокероне и Курупаити.
В противоположность этому альянс, несмотря на потери, становился сильнее. В наибольшей степени это относилось к бразильской армии. Ее численность к началу 1868 года достигла 60 тысяч, то есть бразильцы составляли более трех четвертей от общего количества войск антипарагвайской коалиции. В дальнейшем именно они играли решающую роль во всех боевых операциях. Можно сказать, что война Тройственного альянса фактически превратилась в бразильско-парагвайскую войну.
2 января 1868 года скоропостижно умер, заразившись холерой, аргентинский вице-президент Маркос Пас, замещавший Митре на посту главы государства, пока тот с переменным успехом изображал полководца. Митре пришлось срочно возвращаться в Буэнос-Айрес, передав командование аргентинскими войсками герцогу де Кашиасу. На фронте он больше не появлялся. Еще раньше театр военных действий покинул президент Уругвая Флорес.
Таким образом, бразильский маршал стал полновластным главкомом, и ему уже не требовалось никого убеждать в правильности своих решений. В штабе союзников, наконец, наступило реальное единоначалие, которое весьма позитивно сказалось на их дальнейших действиях. Тем более что Кашиас, в отличие от Митре и Флореса, обладал полководческими способностями.
Пропагандистский рисунок из газеты «Сентинела», символизирующий неприступность береговой обороны крепости Умаита
Капитан Карлос де Карвало, получивший за рейд своей эскадры к Асунсьону звание адмирала и титул «барон де Пассажем», что можно перевести как «барон Прохождение» или «барон Прорыв»
Еще в конце 1867 года маршал поручил адмиралу Игнасио разработать план операции по прорыву броненосной эскадры мимо береговых батарей Умаиты и нанесению артиллерийского удара по столице Парагвая. Этот дерзкий план имел не столько военное, сколько моральное значение. Появление вражеских кораблей у Асунсьона должно было оказать серьезное психологическое воздействие на парагвайцев, которым пропаганда много лет твердила об абсолютной нерушимости умаитских рубежей.
Адмирал воспринял эту идею без восторга. Он не сомневался в прочности брони своих кораблей, но по-прежнему опасался мин и знал о цепях, «запиравших» реку. Однако приказы, как известно, не обсуждают, а ищут способы их выполнения.
Цепи поначалу казались наиболее серьезной преградой, но вскоре выяснились кое-какие нюансы, давшие надежду ее взломать. Разведчики установили, что заграждение удерживалось на поверхности тремя понтонами, а если разбить эти понтоны, то оно, скорее всего, уйдет под воду. Если же – нет, то силы таранного удара броненосцев должно хватить, чтобы порвать цепи, так как их прочность рассчитывалась на противодействие кораблям с деревянными корпусами.
