Ладно, хватит сопли распускать. Где мои апартаменты?
Женька решительно направилась к оранжево-белой многоэтажке, в которой должна была найти подходящее жилье. Как же все-таки спальный район двадцать третьего века похож на спальный район из её времени! Женька закусила губу, чтоб не расплакаться. Думай об отвлеченном! Думай! Думай!
Мерцающие стрелки, спроецированные на тротуар нетчипом, довели до второго подъезда. Раздвижные стеклянные двери впустили внутрь.
— Вы к кому?
Определенно время не властно над многими вещами. Бабулька-консьержка смотрела не девушку тем же подозрительным взглядом, что мог встретить Ливадову при подобных обстоятельствах и в двадцать первом веке; и, наверно, в двадцатом. Только на столе перед вахтершей лежала не газета со сканвордом, а тёмное стекло планшета.
— Гра…, — бабулька осеклась. — А-а…Ты из этих.
Женьку как током ударило. Несколько дней в рабстве не привили ощущение второсортности, а консьержка сказала, что Ливадова «из этих» с плохо скрываемым пренебрежением. Очевидно, сама гражданка Корпорации, и нетчип в её старой башке указал, что в подъезд зашла полугражданка. Но почему тогда Женькин имплант не сообщает о гражданстве у встречных людей?
Рвалось с языка заявить, что гражданство Ливадова получает уже завтра, да не нужно торопить события. Данному правилу Женька подчинялась сколько себя помнит. Чтоб не сглазить.
— Новенькая? — вновь начала бабка.
Что ей ответить?
— Я не местная.
— Все вы не местные. Ну, чего пришла?
Вот же вздорная старушка!
— Я по объявлению. Здесь сдается квартира. На четырнадцатом этаже. За тысячу двести пятьдесят рублей.
Женька попыталась начать конструктивный разговор и к её немалому удивлению это получилось.
— Идем!
Консьержка, кряхтя, поднялась и заковыляла на кривых ногах к лифту. Невысокая и сгорбленная. Седые волосы собраны в пучок. Одета тепло, сверху старенький свитер, юбка, шерстяные колготки и тапочки.
Ливадова заулыбалась. Может, её уже вернули домой? В две тысячи шестнадцатый? Больно уж у вредной старушонки привычный облик. Добравшись до лифта, первой внутрь она впустила девушку.
— Спасибо.
Двери закрылись, лифт начал плавный подъем.
— Так откуда ты? — вахтерша пристально глядела на Женьку. Снизу вверх, ростом она оказалась совсем невысокого даже рядом с Ливадововой с её метром пятьдесят восемь.
— Из Новосибирска, — Женька назвала первый пришедший на ум город, и это в определенной степени правда.
— Хороший город, — бабка по-прежнему выжидательно смотрела на девушку.
Чего ей надо? Женька пожала плечами, сделав вид, что заинтересовал отсчет этажей на электронном табло слева от раздвижных дверей.
— Хороший город, говорю.
Теперь Ливадова кивнула.
— А в Красноярске ты сразу к нам? — не унималась настырная старушка.
— К вам.
— Приехали.
Двери лифта открылись. Консьержка вывела на четырнадцатый этаж. Просторный чистый светлый подъезд, окрашенный в зеленые и серые тона. Горшки с цветами. Евгении здесь определенно нравилось, даже как-то уютно. Выбрав недорогое жилье, она опасалась, что дом будет невзрачный, в страшненьком районе с неблагополучным контингентом. Но пока все выходило наоборот, и внешний вид многоэтажки, в которой Женька собиралась снять жилье, по меркам Ярославля её времени подходил скорее к элитным домам.
— Сто четырнадцатая, — бабка остановилась у одной из дверей. — Заходи, смотри.
Женька по привычке чуть было не попросила ключ, но осеклась, вовремя догадавшись, что консьержка открыла замок через Сеть.
— У тебя ж нетчип есть?
— Конечно, — Женька почему-то покраснела.
Зато вахтерша излишней стеснительностью обременена не была. То ли это возрастное, то ли бесцеремонное отношение к негражданам — как к второсортным, а то и не совсем людям.
— Есть нетчип, — продолжала вслух рассуждать старушка, — значит, не дикарка. Дикарей у нас не селят. Полугражданство у тебя?
— Да, — раздражённо ответила Ливадова. Бесцеремонность старухи напомнила Ливадовой, кем она являлась совсем недавно.
— Ну, заходи тогда, — заметив, что девушка недовольна, консьержка тоже насупилась.
Ливадова толкнула дверь.
— Сколько здесь площадь?
Вопрос пришлось повторять — бабка сделала вид, что ничего не услышала.
— Тридцать два метра, — донеслось из подъезда после, когда девушка разглядывала потенциальное жилье уже внутри квартиры-студии.
Слева совмещенный санузел — ванная, умывальник и унитаз. Слева просторная кухня, с мебелью и встроенной техникой. Коридорчик расширялся в светлую комнату: у стены широченная кровать, напротив её на противоположной стене огромная чёрная панель. Не иначе, как телевизор. Еще есть шкаф, невысокий стеллаж у окна, шторы и пара стульев. На полу овальный ковер под плетение из высохших стеблей какого-то растения. Мебель вся тёмная, а стены и потолок белоснежные, под фактурной краской.
— Бедненько, но чистенько.
По правде говоря, смотрелась квартира стильно. Не смотря на однотонный цвет потолка и стен, помещение выглядело именно как жилье, причем уютное, а вовсе не больничную палату с казенной обстановкой, о чём подумалось при первом взгляде.
— Нравится? — бабка появилась рядом.
Женька кивнула, она не прочь пожить здесь. Хорошая квартирка.
— Оплачивай, но учти — деньги мы не возвращаем, даже если завтра съедешь. В стоимость включены все расходы на содержание.
Нетчип подал сигнал о получении счета на оплату. Ушлая бабулька! Соображает! Но до чего ж противная! Хорошо хоть убралась, как только деньги списались с баланса Литвиновой.
Женька присела на кровать и еще раз оглядела комнату. Её первое собственное жилье! Ну, в смысле, что живет она одна. В иных условиях захлопала бы в ладоши. Да трудно забыть, где она и как очутилась в двадцать третьем веке.
— Соль есть?
Столь банальный вопрос, что Ливадова не сразу сообразила, чего от неё хотят. В коридорчике стояла молодая женщина. Стройная. Ухоженная. Симпатичная. Прям красотка, это видно и без косметики. Одета по-домашнему: в синий халатик до колен, в тапочках. На волосы, полностью скрывая их, намотано полотенце.
— Что простите?
— Слушай, давай на ты. Меня Кира зовут.
— Евгения. Можно просто Женя.
— Отлично! Разрешашь войти? У тебя было не заперто.
Кира улыбнулась. Вообще-то она уже здесь. Ливадова рассмеялась.
— Заходи!
