Нари обрушила на него потолок, разлетевшийся на части в фонтане каменной крошки и штукатурки.
Она упала на землю, когда вокруг нее взметнулось облако пыли. Магия иссякла.
Крики Али вернули ее к действительности. Забывая про собственное горе, грозившее разорвать ее на части, Нари, пошатываясь, поднялась на ноги. Мунтадир упал на колени, завалившись на брата. По его дишдаше растекалась кровь.
Нари подбежала к нему и разорвала ткань. На глаза навернулись слезы. Будь это не зульфикар, а любое другое оружие, Нари вздохнула бы с облегчением – рана была чистая, одним ровным порезом прошедшая по животу, и неглубокая, несмотря на обилие крови.
Но все это не имело значения. Потому что кожа вокруг раны уже приобрела болезненный черно-зеленый цвет, цвет надвигающейся бури. Пятно расползалось тонкими змейками, очертившими линии вен и нервов.
Мунтадир досадливо застонал.
– Ох, – выдохнул он, дрожащими руками коснувшись раны. – Иронично, однако.
– Нет. Нет, нет, нет, – залепетал Али, как будто сказанные шепотом слова могли повернуть время вспять и изменить страшную картину перед ними. – Зачем ты это сделал? Диру, зачем ты это сделал?
Мунтадир протянул руку к лицу брата, пачкая его кожу своей кровью.
– Прости, ахи, – еле слышно ответил он. – Я не мог видеть, как он убьет тебя. Во второй раз – не мог.
Слезы текли по лицу Али.
– Все будет хорошо, – пробормотал он. – Н-Нари исцелит тебя.
Мунтадир покачал головой.
– Не надо, – процедил он сквозь зубы, когда она потянулась к нему. – Мы же знаем, что ты зря потратишь время.
– Позволь мне хотя бы попытаться? – взмолилась она, чуть ли не задыхаясь.
Мунтадир прикусил губу с таким видом, словно пытался не выдать своего страха. Он еле заметно кивнул.
Нари сразу развела руки в стороны, сосредоточившись на пульсе и тепле, исходящем от ее мужа, но в ту же секунду осознала всю тщетность своих усилий. Она не могла исцелить его истерзанную плоть и отравленную кровь, потому что не чувствовала раны. Его тело как будто прекращалось там, где начиналась темнеющая плоть. Пятно ширилось и словно выталкивало Нари. Это не могло сравниться ни с лечением Джамшида, ни с ее отчаянными попытками спасти Низрин. Нари, которая могла швырнуть человека через всю комнату и вызвать песчаную бурю, была бессильна против яда зульфикара.
Мунтадир мягко оттолкнул ее руки.
– Нари, остановись. У тебя нет на это времени.
– Время есть, – вмешался Али. – Просто попробуй еще раз. Постарайся!
– Времени нет, – голос Мунтадира был тверд. – Зейди, посмотри на меня. Постарайся выслушать меня молча. Отец мертв. Ты должен пойти с Нари и забрать у него печать Сулеймана. Нари знает, как.
У Али отвисла челюсть, но он не успел ответить, когда среди обломков послышался грохот.
Мунтадир побледнел.
– Не может быть. Ты обрушила на него чертов потолок.
Ответом ему был очередной грохот. Пыль и штукатурка всколыхнулись.
Али потянулся к брату.
– Мы должны вытащить тебя отсюда.
– Не получится.
Мунтадир перевел дыхание, собираясь с силами, и присел. Он огляделся, и его взгляд задержался на предмете, поблескивающем в пыли.
Серебряный лук.
Что-то мстительное промелькнуло в его лице.
– Нари, будь добра, подай мне лук и найди здесь колчан.
Нари чувствовала себя ужасно, но тем не менее подчинилась. Она прекрасно знала, чей это лук.
– Что ты делаешь? – спросила она, когда Мунтадир, шатаясь, поднялся на ноги, вцепившись в лук.
Его лицо было искажено решимостью и болью.
Мунтадир покачнулся, вынимая ханджар из ножен. Он подозвал Али поближе и сунул оружие брату за пояс.
– Выигрываю время, – он закашлялся и кивнул на кинжал. – Возьми это и забери зульфикар, ахи. Удачной битвы.
Али не двинулся с места. В этот момент он выглядел ужасно юным.
– Диру, я… я не могу оставить тебя, – сказал он дрогнувшим голосом, как будто пытался в чем-то переубедить брата. – Я должен защищать тебя, – прошептал он. – Я должен быть твоим каидом.
Мунтадир ответил грустной улыбкой.
– В таком случае, ты должен подчиняться моим командам, – он посмотрел на брата ласковым взглядом. – Все в порядке, Зейди. Мы в порядке, – он заправил стрелу и подмигнул, хотя ему и не удалось скрыть надломленности во взгляде. – Глядишь, я так и до твоего рая доползу.
Али открыто плакал, даже не утирая слез. Нари тихо подняла зульфикар и шагнула вперед, взяв его за руку. Она встретилась взглядом с Мунтадиром, и они обменялись понимающими взглядами.
– Мы получим печать Сулеймана, – пообещала она. – А я найду Джамшида. Даю слово.
На этих словах в глазах Мунтадира заблестели слезы.
– Спасибо, – тихо сказал он. – Пожалуйста, скажи ему… – он глубоко вздохнул и слегка откинулся назад, силясь взять себя в руки. Когда он снова посмотрел на нее, его глаза выражали сожаление и вместе с тем просили прощения. – Пожалуйста, скажи ему, что я любил его. Скажи, что мне жаль, что я не вступился за него раньше, – он вытер глаза рукавом и выпрямился, глядя в сторону. – Теперь идите. Буду считать, что мое недолгое правление прошло успешно, если мне удастся убедить двух самых упрямых джиннов в Дэвабаде сделать то, чего они не хотят.
Нари кивнула, и, когда она потащила Али прочь, у нее у самой в глазах стояли слезы.
– Диру, – снова всхлипнул Али. – Ахи, пожалуйста…
Обломки снова содрогнулись, а затем раздался ужасный, до боли знакомый и очень рассерженный рев.
– Бегом! – прикрикнул Мунтадир.
Они побежали.
39
Дара
Первым, что почувствовал Дара, была боль – агония, какой он не чувствовал с тех пор, как его вернули к жизни. Раздробленные конечности и сломанные зубы, изорванная плоть и такая ужасная пульсирующая боль в голове, что хотелось снова погрузиться в небытие.
Он пошевелил пальцами, нащупал под ними шершавый камень и древесные щепки. Он разлепил глаза, но не увидел ничего, кроме темноты. Он закряхтел, пытаясь высвободить руку, болезненно вывернутую под его корпусом.
Он не мог пошевелиться. Его прижало, сплющило со всех сторон.
Нари. Она обрушила на меня потолок. Она действительно это сделала. Он был потрясен, увидев ее такой, похожей на прогневанную богиню. Дым клубился вокруг ее рук, черные кудри безумно разлетались на обжигающем ветру, который она же и вызвала. Она выглядела как Нахида с иконы, которой он мог бы поклониться в храме.
