Кеша поднялся с земли.
– Пойду, – сказал он, – тошнит меня что-то.
Сашка сидел на снегу. Странно, бой длился несколько минут, а он так чудовищно устал. Штаны промокли от снега, становилось холодно. Где-то рядом плакал Хнык. Женька, ругаясь, ворошил трупы. «Лучше всех Витьке: убил человека, теперь сидит себе, и ему плевать на себя, на других, – решил Сашка. – Хуже Олегу, впрочем…»
– Коньков, ты что делаешь? – Сашка встряхнулся, сообразив, что Женька выворачивает карманы кому-то из убитых. – Как ты можешь?
– Сиди где сидел, – огрызнулся Коньков. – У них курево и монеты бывают.
– Ну ты и падальщик!
– Не гавкай, не напугаешь!
Сашка вздохнул, обжёгся о свою папиросу и с удивлением подумал, что первый раз в жизни курит и ему не плохо. Женька обыскивает трупы, а он не может встать и дать ему в морду. Что-то случилось… Подошёл Шиз, сел рядом.
– Что, дух, тяжело тебе?
– Нет, – ответил Сашка равнодушно, – мне никак.
– Это хорошо, твоя душа закрылась от мира и может самосовершенствоваться. Мир не должен мешать нам. Всё внешнее – ничто.
– Ты отлично стреляешь.
– Не это главное в жизни.
– Витька, – Сашка выбросил окурок, – объясни мне, что произошло? Жили парни, может, так же как мы, в развалинах, мечтали о чём-то, думали, а потом их послали на войну, и мы перестреляли их из автоматов. Зачем? Кому это нужно? Я, когда маленький был, над каждой букашкой ревел, если задавят, а теперь при мне человек на куски разлетается, а мне всё равно. Это ведь ненормально, да?
Шиз пожал плечами.
– Реши, важно ли что-то в мире для тебя, и ты узнаешь, важно ли для тебя то, что происходит сейчас.
Сашка молчал. Ему не очень были понятны Шизовы слова, не очень понятно своё равнодушие. Неужели Шиз прав? Неужели для него это всё ничего не значит и теперь ему будет всё равно, живой перед ним человек или мёртвый? Вон Витьке точно всё равно.
Подошёл Коньков, потряс горстью мелочи.
– Что, брезгливые мои? Слабó трупаков щупать? Ну и ходите без денег.
Сашка отвернулся от него и подумал о Кате. Как там она?
– Слушай, Шиз, а если бы у тебя была девушка и её бы убили, ты бы тоже наплевал? – спросил он неожиданно.
Витька глянул на него и вдруг встал и пошёл прочь.
– Ну ты и скот! – сказал Коньков. – Ты его специально вывести решил? У него невесту хипаны убили, давно ещё. Поэтому он любит их гасить. А ты чё, не знал?
– Откуда? Я думал, он просто тронутый.
– Почему он тронулся, сказать трудно, но мы с ним в одном квартале жили – девчонка у него была, а потом связалась с этими хиппи, на дозу подсела, ну и замочили за какую-то фигню. Я раньше него в бригаду попал, ещё при том командоре.
Сашка смотрел в ту сторону, куда ушёл Воронцов, и думал, что даже у непробиваемого Шиза есть слабое место. Потому что он живой, не может живой человек ничего не чувствовать, даже если он совсем ненормальный…
Вернулся Кеша, начал снова устанавливать палатку. Ему помогал замурзанный, красный от слёз Хнык.
– Наверное, дальше будем здесь держаться, – сказал Кеша. – Вдруг опять энские попрут или за мертвяками своими придут – кто их знает, некоторые подбирают.
– А мы?
– Как майор решит. Но Олега, конечно, надо увезти. Скоро грузовик приедет, ребята по рации связывались. Раненых возьмут и мёртвых, если место будет.
Сашка взялся помогать с палаткой – та была теперь грязная, мятая, и ставить её было неприятно.
– Как представлю, что мы бы с Костей там остались, так выворачивает, – тихо признался Кеша. – Не, Сань, получу боевые – и домой, к бате.
– Как же ты раньше воевал?
– В такую переделку мы первый раз попадаем. В мае отрыли окопы, где-то южнее, отсиделись в них. Женька с Лёвой ещё к девкам приезжим бегали. Один раз ночью постреляли, потом нас погрузили и увезли, а войнушка затихла. Интересно, сколько нам заплатят?
Вскоре появился Эдик Кролик, за ним понуро шёл Тим Чернов и ещё несколько ребят.
– Чего, пьиятеи, тьюпы не убияете? – поинтересовался он.
– Куда их убирать? – спросил Сашка.
– В кучу, конечно. А за бьёник спасибо, мойодцы, не ястеяйись.
Кролик ушёл.
– А Волка накрыло, – сказал Горилла Тим, почёсывая грязную руку. – И всех его парней тоже к чёрту накрыло.
Тим смачно плюнул, порылся в карманах, достал оттуда кусок хлеба. Обдув с него табак, откусил и мрачно посмотрел на лежавшие трупы.
– И вам тут досталось. Ещё повезло, что гонят всяких слабаков. Хороших солдат мало, все в нашем Южном форпосте сидят. А на вылазки шлют кого попало. Я бы их голыми руками переломал, но мы немного в стороне были.
– А что с Волком? – поинтересовался Хнык.
– Что-что, долбанули из танка по кустарнику, где у них палатки были, и кранты всем, – равнодушно сообщил Горилла. – Только мяса ошмётки. Ну ладно, там у майора пленных собирают. Пойдём, Силос, посмотрим.
– Пойдём посмотрим… – заворчал Кеша, когда Тим и Силос отошли подальше. – Считай, что у майора пленных нет, этот обязательно паре-тройке головы свернёт. Ему к моему бате на ферму – баранов бы кулаками убивал.
Тем временем вернулся Витька, и они с Женькой аккуратно положили Олега недалеко от своей уцелевшей палатки. Сашка и Хнык пошли проститься.
– Его на военном кладбище похоронят. Всё-таки он почти командор был, – сказал Женька. – А остальных закопают в общей яме.
Подъехал грузовик, обтянутый алой материей. Оттуда высыпали с десяток ребятишек в красных комбинезончиках и принялись стягивать с мертвецов одежду.
– Вот видишь, – показал на падальщиков Женька, – если бы я не вывернул у них карманы, этим заморышам бы досталось. Одно слово – падальщики. Они одежду выстирают, а потом продают. Хорошо, мы успели Олега сюда принести, а то его тоже бы раздели. Вон как шуруют.
– Очередью бы их, – ответил Сашка и удивился своей злости. Это всё выглядело отвратительно. Впрочем, вся война была отвратительна.
Вслед за падальщиками приехала трофейная команда, прицепила бронетранспортёр к вездеходу и потянула в ремонтные мастерские. После пришли за Олегом. Сашка проводил его взглядом, полез в карман, ничего там не нашёл, но понял, что хочет курить. Собирался попросить у Женьки, но тут из-за грузовика вышел Пёс. Он выглядел как обычно, только очки треснули, а чёрная телогрейка запачкалась кровью.
– Максим! – испуганно сказал Хнык. – Вас же…
– Ребята, – тихо сказал Пёс, и Сашка увидел, что он бледен как полотно, – надо идти энских грузить. Тех, которых обобрали.
