– Садитесь, – симпатичный указал Сашке на табурет, а сам стал снимать пальто.
Сашка сел. Следователь повесил пальто на гвоздик за дверью, устало вздохнул, уселся за стол напротив и попытался включить настольную лампу. Лампа не включилась. «Опять, свиньи, свет вырубили», – обругал он кого-то тихо и, открыв холодильник, понюхал мясо на бутерброде. Видимо, запах вполне удовлетворил его, и симпатичный с удовольствием принялся жевать свой завтрак.
– Ну что же, господин штурмовик, – сказал он, наевшись. – Ерхов Александр, как я припоминаю. Я – Ян Щетинкин, следователь УБ. И сразу хочу сказать, что дела ваши совершенно хреновы. Боюсь даже, что по тяжести вменяемых деяний завтра вас расстреляют и мы не успеем как следует пообщаться. Ну да ладно. Вас ещё может спасти чистосердечное признание.
Сашка сидел, от ужаса впав в ступор и не в силах пошевелиться. Никак не предполагал он такого утра. Следователь поднялся со стула и, подойдя к окну, отдёрнул штору, отчего в кабинете стало светлее, а на шторе остались пятна от жирных пальцев, и полез за документами в сейф. Покопавшись в нём, Щетинкин вытащил тонкую папочку. Посмотрев на содержимое папки с некоторой неприязнью, перевёл взгляд на Сашку.
– Хотите что-то сказать?
– Я не виноват.
– У вас, видимо, плохая память? – осведомился Щетинкин. – Знаете, у нас бывают люди с плохой памятью. У половины она налаживается самостоятельно, половину банально бьют. Лично я надеюсь на лучшее и советую вам вспомнить. Вообще мы могли бы вас сразу расстрелять, так, для очистки совести. На ваше счастье, мы живём не в Энске, а в цивилизованном городе. За это надо ценить, беречь наш город и защищать, а не наоборот. А то вот сейчас позову человека, он выведет вас во двор – и ага. А может, сначала стоит всю вашу бригаду расстрелять? За пособничество. Как думаете?
– В чём я виноват? – тихо спросил Сашка.
– Ой, в чём только не виноваты, – усмехнулся Щетинкин. – Начиная с того момента, как ваш лучший друг покинул город с целью измены. Тогда от нашей службы вы чудным образом отмазались или вас отмазали. Это теперь уже не так важно. Тогда и подумать никто не мог, что вы договорились с господином Ветровым принять его, когда он вернётся…
– Мы ни о чём не договаривались, – сказал Сашка. Теперь всё было понятно. Илью действительно задержали. В городе и, скорее всего, с обрезом в руках. Если так, то никакое признание Сашку спасти не сможет, нечего и надеяться.
– Не договаривались? – Щетинкин сделал удивлённые глаза. – Да ну? И зачем же тогда вы его в город привезли? А? Вот же у меня его показания. Такого-то числа такого-то месяца получил ранение, был доставлен в лазарет организации «Штурм». Скажете, случайно?
Сашка молчал.
– А вот ещё бумажечка, – Щетинкин двумя пальцами поднял густо исписанный корявым почерком листок, – опрос медперсонала вышеупомянутого лазарета. Вы, Ерхов, просто чудовище какое-то. Обманули доверчивых медиков, поместили в их учреждение врага города, да ещё под своей фамилией. Жизнь ему спасли. И это вместо того чтобы застрелить в степи за то, что он вас так подставил… Выходит, не зря вас из Корпуса-то выгнали? Выходит, не подставлял он вас. Выходит, всё было продумано. Ну, чего молчите?
Сашка смотрел на Щетинкина и чувствовал, что больше всего хочет врезать по этой дружелюбной физиономии. Размахнуться и дать между глаз.
– Ну не смотрите на меня так, у вас прямо на лбу написано, как я вам не нравлюсь. Но вы-то нравитесь мне ещё меньше, – следователь встал и прошёлся по кабинету. – Да и кому может понравиться предатель города?
– Я не предатель. Я за город воевал.
Щетинкин остановился у окна и, глядя в него, сообщил:
– Вы предатель, Ерхов, а вдобавок ещё идиот. Иначе уже сообразили бы, что раздражать меня не следует, а напротив, следует способствовать раскрытию преступлений. Чтобы хотя бы в гроб лечь, так сказать, наиболее похожим на себя. Хотите?
Сашка молчал.
– Итак, я даю вам ещё пару минут, чтобы собраться с мыслями. А потом начнёте с того времени, как учились в Корпусе. И подробно расскажете, как, когда и кто впервые подал вам идею начать работать на Энск. Врать не советую, потому как показания Ветрова у меня уже есть.
– Какие показания? – Сашка смотрел Щетинкину в спину. Тот не поворачивался, будто продолжал говорить с кем-то стоящим за окном.
– Подробные, естественно. Сдал вас дружок. Это только вы что-то за него переживаете. А зря. Редкая сволочь этот Ветров. Перебежчик, убийца, дружбу не ценит. Словом, ничего святого в человеке. Заплати ему – он и вас, пожалуй, задушит, глазом не моргнув.
– Вы всё врёте! – крикнул Сашка. – Илья ни в чём не виноват! Он бежал в Энск искать своего отца. Его просто обманули!
– Вот это номер… – следователь повернулся и посмотрел на Сашку с любопытством. – А вы, Ерхов, ещё и скандалист. Знаете, в нашем заведении принято говорить на полтона тише.
Сашка опустил голову. Всё было бесполезно. Всё, что бы он ни сказал, разбивалось об этого человека с добрыми глазами… Сашка почувствовал, что невероятно устал. Хотелось спать. Щетинкин стоял неподалёку, покачиваясь с пятки на носок и будто потеряв всякий интерес к допросу. Но ведь так не должно быть! Его не должны обвинять в том, чего он не делал! Сашка мотнул головой, собираясь с мыслями. Нельзя расслабляться, нельзя впадать в панику. Даже Катя говорила, что, когда человек прав, он может доказать свою правоту. Надо только спокойно и логично всё объяснить. И Сашка попытался сделать именно так.
– Вы всё перепутали, – сказал он следователю. – Вы заранее считаете нас преступниками, а это неверно. У нас в Корпусе нашёлся какой-то офицер, я не знаю кто, который обманул Илью. Илья вовсе не предавал город, он никаких секретов не знал. И я не предавал, честно. Просто он мой друг. Я его раненого в степи нашёл. Вот вы бы бросили раненого друга?
– Ну, Ерхов, мои друзья по степи туда-сюда не бегают, – Щетинкин побарабанил пальцами по подоконнику.
– Я ведь знал, что он не мог ничего плохого сделать. Поэтому пустил его в бригаду. Разве кому-то мешало, что он с нами в развалинах жил?
В дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, открыли. Вошёл пожилой мужичок в сером лохматом свитере.
– Что, гнида штурмовая, попался?! – накинулся он на Сашку. – Скоро вас всех, чернорубашечников, разгонят к чёрту!
– Да успокойся, Сёма, – сказал Щетинкин.
– Чего успокойся, дай я врежу ему по харе.
– Не надо пока. Лучше познакомься: Александр Ерхов, бывший кадет, ныне командор штурмовой бригады. Во карьера – да, на зависть. Заметь, каких олигофренов Корпус выпускает: два слова связать не может, кроме «дяденька, я не виноват». Казалось бы, учат языкам, всякому такому, а он…
– Издевается, поди, дай я ему за ухом кулаком почешу.
– Нет, я его ещё не допросил. Загнётся до протокола, потом мы Тоффельту замучаемся объяснительные писать, за что его собачонку пришибли, – объяснил Щетинкин.
