Читая «Коралину», я как будто смотрел чудесно нарисованный мультфильм. Закрывая глаза, я видел, как выглядит дом или кукольный пикник. Неудивительно, что теперь он пишет сценарии. Надеюсь, кому-нибудь хватит ума поручить ему режиссуру. Читая книгу, я вспомнил, что настоящий ужас живет в детских сказках. Мои детские кошмары без Уолта Диснея были бы довольно безликими. В этой книге есть несколько моментов с глазами-пуговицами, которые заставляют часть взрослого мозга в ужасе прятаться под кроватью. Но это книга не об ужасе, а о победе над ужасом.
Многих удивит, но Нил либо очень хороший открытый человек, либо отличный актер. Иногда он снимает очки. Насчет кожаной куртки я не уверен. Кажется, один раз я видел его в смокинге. Но, возможно, это был кто-то другой.
Он считает, что утро – это то, что происходит с другими людьми. Кажется, однажды я видел его за завтраком, но, возможно, этот человек просто был на него немного похож – и лежал лицом в тарелке с фасолью. Он любит хорошие суши и, в принципе, любит людей, но только не сырых. Неплохо относится к фанатам, если они не полные идиоты, и любит поговорить с людьми, которые умеют разговаривать. Он не выглядит на свои сорок: вероятно, это тоже случилось с кем-то еще. Или у него на чердаке хранится портрет.
Веселитесь. Вы в руках фокусника. Или, может быть, волшебника.
P.S.: Он очень обрадуется, если вы попросите его подписать драгоценную засаленную копию «Благих знамений», которую вы хотя бы один раз уронили в ванну и которая теперь держится на старом желтом скотче. Вы понимаете, о чем я.
Речь на вручении медали Карнеги за 2001 год
2002 год
Это была самая большая медаль там, и я ее съел. Она была шоколадная.
Ну, настоящая медаль была не шоколадная, конечно, но я же знал, что меня наградят – такие вещи сообщают заранее, – и мне хотелось немного повеселиться. Мы с Робом бегали по городу в поисках чего-нибудь, что напоминало бы медаль размером и формой. И нашли идеальный шоколадный вариант. Так что после речи я сказал: «…а лучше всего в этой медали то, что ее можно съесть». И сунул ее в рот. Дамы из библиотеки не знали, куда бежать, и я понял, что второй такой медали мне точно не видать.
Я совершенно уверен, что журналисты очень обрадуются, если я скажу что-нибудь скандальное, но сам факт вручения мне медали Карнеги достаточно скандален. Это моя третья попытка. Ну, это я так говорю, что моя, на самом деле я просто сидел, ничего не понимая, а попытку от моего имени предпринимал кто-то другой, к моему ужасу.
«Удивительный Морис» – фэнтези-роман. Конечно, все на свете знают, что фэнтези – «это когда про волшебников», но я надеюсь, что все умные люди знают также, что то, что знают все… неверно.
Фэнтези – это больше, чем волшебники. Например, это книга о разумных крысах. И о еще более фантастической идее – о том, что разумными бывают люди. Гораздо загадочнее предположения, что зло можно победить, кинув в вулкан очень дорогое украшение, предположение, что зло можно одолеть разговорами. Фэнтези о справедливости интереснее фэнтези о феях и гораздо фантастичнее. В этой книге крысы идут на войну – надеюсь, это интересно. Но потом они заключают перемирие, а это уже удивительно.
Так или иначе, жанр – это просто приправа. Это не блюдо. Антураж не должен вас обманывать.
Действие романа происходит в городе Тумстоун, штат Аризона, 26 октября 1881 года. Что это, вестерн? Судя по месту действия и одежде – да, но только из-за этого история не становится вестерном. Почему вы позволяете паре кактусов диктовать вам свои мысли? Это может оказаться альтернативная история, исторический роман, жгучее литературное обвинение или что-нибудь в этом роде. Или хоррор, или даже мелодрама – правда, юным любовникам придется говорить чуть громче, а порой даже прятаться под столом, потому что в салуне вдруг началась стрельба.
Мы делаем слишком много выводов на основе одного ненадежного предположения. Роман, написанный Брайаном Олдиссом, обязан быть научной фантастикой, потому что он знаменитый фантаст. Научно-фантастический роман Маргарет Этвуд – это литература, потому что она пишет литературу. Последние романы о Плоском мире затрагивали такие вопросы, как природа веры, политика или даже свободная журналистика, но стоит добавить одного несчастного дракона, как вас сразу объявят автором фэнтези.
Я не жалуюсь. Но, как я уже говорил, мне кажется, драконы – не самое фантастическое в мире. В отличие от человека, который при помощи печатного станка бросает вызов правительству из-за полусформированной веры в то, что на свете может существовать справедливость. Так или иначе, фэнтези больше не нуждается в оправданиях. За последние годы этот жанр стал весьма респектабелен. По крайней мере, он способен у всех на виду зарабатывать кучу денег, что в наши дни сходит за респектабельность. Купив пластикового Гэндальфа с гранатометом, вы поймете, что фэнтези кое-чего добилось.
Но при этом я пишу юмор, а вот это настоящая проблема. Интересно сравнить, как восприняли «Мориса» здесь и в США. Там, где я только недавно приобрел какую-то известность, рецензии серьезны, подробны и полны словами, которые сам Морис назвал бы «длинными, как гофрированное железо». Здесь рецензии довольно доброжелательны, но сводятся к «очередная комичная дурацкая книга от юмористического автора Терри Пратчетта». В «Морисе» нет ни дуракаваляния, ни комизма. Это очень серьезная книга. Юмор там только в антураже.
Проблема в том, что мы считаем «серьезное» антонимом «смешного». Честертон сказал, что противоположность смешному – это несмешное, а противоположность серьезному – несерьезное. Бенни Хилл был смешным и несерьезным, Рори Бремнер – смешной и серьезный, большинство политиков серьезно, но, к сожалению, несмешно. У юмора есть цель. Смех может просочиться в замочную скважину там, где серьезность будет напрасно колотиться в дверь. Новые идеи могут подъехать верхом на шутке, старые идеи могут получить неожиданное преимущество.
Что мне это напомнило… Честертона сейчас читают мало. Его стиль и мысли родом из другого времени и сейчас могут раздражать. Он писал на немного другом языке. И всё же, когда его «Эй, добрый человек, подай сюда пинту наилучшего эля» начинают бесить, вы натыкаетесь на очень убедительную жемчужину. Он великолепно защитил сказки от утверждавших, что сказки рассказывают детям про чудовищ, – сказал, что дети и так знают о чудовищах, а сказки говорят, что их можно убить. Теперь мы знаем, что чудовища не обязательно покрыты чешуей и спят в пещере. Иногда они водятся у нас в голове.
В «Морисе» крысам приходится столкнуться и с настоящими чудовищами – у кого-то много ног, у кого-то всего две – и с гораздо более опасными тварями, которых они придумали. Крысы разумны. Это первые в мире крысы, которые боятся темноты и населяют сумерки воображаемыми монстрами. Зажигание огня – невероятно важное для них действие.
Меня уже спрашивали, имел ли я в виду текущую международную ситуацию. Нет. Я бы не стал оскорблять даже крыс превращением в метафору. Просто так неудачно сложилось, что нынешняя международная ситуация очень похожа на старую скучную глупую международную ситуацию в мире, заселенном выдуманными монстрами и драконами, которых сложно убить. Мы видим вокруг себя международную политику, которая сводится к мести за месть за какую-то прошлую месть. Плеваться тянет. Динозавры были тупы, как бетон, но прожили сто пятьдесят миллионов лет и вымерли только от огромного астероида. Я порой думаю, не встроен ли в разум такой астероид.
