За несколько дней до того, как я это написал, подруга рассказала мне, что один бригадир нашел в Афганистане аккуратную стопку книг о Плоском мире. Я знаю, как это бывает: рядовому говорят: «Мы меняем диспозицию, бросай всё несущественное». К сожалению, книги считают несущественными. Но бригадир подобрал одну из книг, и она ему понравилась. Наверняка он сказал моей подруге: «Как он это делает? Он не служил в армии, а в этой “Пехотной балладе” есть штуки, каких в книгах не вычитаешь. Ну и как?»
Мне кажется, я знаю ответ. Наверное, это то же маленькое открытие, которое помогло мне попасть в список феминистской прозы Амелии Блумер в Америке… дважды. Я не стану объяснять, потому что, подумав, вы сами поймете.
Всю свою жизнь, с девяти лет, я любил слова. Необязательно организованные, просто слова сами по себе, например «парадокс», «ономатопия» или «шушуканье». Слова, которые как будто отвечают тебе. Мне нравятся слова и их значения, порой я обращаюсь с ними так, что меня поняла бы сама Линн Трасс. Ну, например, ору в телевизор: «Если полисмен сказал, как он увидел подозреваемого, то он либо описывает свое положение в пространстве, либо читает короткую лекцию об оптике». На самом деле там имелось в виду слово «что».
Слишком педантично? Я теперь ученый. И вообще, глупо говорить, что так уж волноваться из-за словоупотребления – заносчиво (так любит говорить Стивен Фрай, воплощение заносчивости). Полная фигня. Вы же уверены, что меломан вздрогнет, услышав фальшивую ноту? Сами подумайте. Слова превратили нас из обезьян в людей. Мы придумываем их, меняем, ищем, питаемся и живем ими. Они – рабочие лошадки, несущие весь груз. Автор должен уметь их использовать и использовать по-разному. Иногда неверное слово – это неверное слово. Иногда слова можно расставить так, что тишина будет вопить. Забота, кормление и разведение слов – часть ремесла, которому я так и не научился в совершенстве.
Я закончу словом, которое хотел бы навсегда исключить из английского языка. Дамы и господа, могу ли я предложить вам отказаться от «веселья»? Ибо, братья и сестры, это ублюдочное слово, эрзац, фастфуд! Что оно значит? Вспомним эти позорные фразы: «Я просто хотел немного повеселиться». «Я думал, будет весело». «Я просто веселился». И самая отвратительная белая капля на этой куче куриного помета: «Мы уже веселимся?»
Зачем веселиться? Можно же развлекаться, радоваться, отвлекаться, расслабляться, проказничать, получать удовольствие?
Веселье делает вид, что оно и есть наслаждение, но у него получается плохо. В поисках веселья люди тянутся в разрекламированные места, но их, пожалуй, следует избегать. Насколько я помню, веселье – это тащиться под дождем по приморскому городу в пластиковом дождевике, который воняет рыбой. Хотя, может быть, я просто решил немного повеселиться за ваш счет. На наших островах говорят на самом разнообразном в мире языке, потому что мы не только судорожно придумывали полезные слова, но и крали их откуда придется.
Так что давайте повеселимся. Вдруг будет весело?
Спасибо, дамы и господа.
Субботы
«Британия за день: Терри Пратчетт описывает свою обычную субботу»
Radio Times, 12 ноября 2011 года
Просыпаюсь. Это важно. Сегодня суббота, выходной для большинства людей, но для меня все дни делятся на два типа: те, когда Роб Уилкинс, мой помощник, работает, и те, когда его нет.
Честно говоря, я пишу каждый день (по семейным обстоятельствам). Сегодня я занят первым черновиком новой книги, а это весело. Так что я лежу в постели, радуюсь щелчку чайника и готовлюсь к первой чашке чая за день. Потом иду в туалет, в душ, подстригаю усы и принимаю утренние таблетки. В основном от давления, которое я вполне научился контролировать.
Одна из остальных трех таблеток спасает меня от редких приступов ишиаса, а еще две защищают от неумолимого развития болезни Альцгеймера.
Поскольку мне уже за шестьдесят, некоторую часть утра я посвящаю изливанию яда в адрес фармацевтических компаний, которые пакуют свои товары в пластиковые и металлические пакеты. Чтобы извлечь таблетки, нужно обладать силой тяжелоатлета и иметь под рукой защитную сетку. Кому мешали маленькие коробочки, которые любой человек мог открыть без помощи ножниц?
Я обсуждаю планы на день с Лин, своей женой, и набрасываюсь на «Таймс», приканчивая миску очищающих кишечник мюсли. Утверждается, что они полезны. Потом иду на улицу кормить кур и другую живность. Стоит чудесный поздний осенний день.
Если не считать огорода, который неприкосновенен, мы разводим в основном диких животных. Это значит, что у нас живут ежики, а в амбаре – амбарные совы. Всё немного заросло, но день так хорош, что я рад, что родился, и даже не очень огорчаюсь рождению всех остальных людей.
А потом, как выразился бы П. Г. Вудхаус – вперед! в капеллу! – этим грандиозным словом именуется здание, где находятся мои кабинет и библиотека. Там будут раскочегарены компьютеры и написаны какие-то слова.
Как ни странно, субботы и воскресенья – хорошие дни для писателя вроде меня. В будни телефон звонит так часто, что можно и позабыть о работе над книгой. Хотя моя последняя книга «Дело табак» уже стала достоянием публики, всё равно я обязан посещать какие-то пиар-мероприятия в странном послеродовом мире, куда попадает автор, избавившись от своего последнего детища.
Лекарство от этого одно – написать что-то новое. Но ради своего здоровья и зрения я периодически надеваю что-нибудь теплое и иду рубить дрова, что очень приятно. А на обед ем карри.
Вечерняя прогулка непредсказуема, потому что в деревне ты обречен встречаться со знакомыми, а деревенский этикет предполагает, что ты остановишься и поговоришь с ними. Потом нужно второй раз покормить кур, немного поработать в саду, пока солнце не село, может быть, вернуться в капеллу и почитать почту (и не ответить! Выходной же, ради всего святого!), а потом наконец вернуться в дом.
У нас много старых DVD-дисков, так что, если мы никуда не идем и других планов нет, мы выбираем диск, который давно не смотрели. Однако существует непреложное правило – в десять часов я должен посмотреть новости. Когда-то я был журналистом, а это клеймо не смывается.
Последнее дело на день – зайти в кухню, где толпа кошек требует еды, потом подняться наверх, принять душ и лечь – в кровать с пологом, достаточно большую, чтобы мы оба могли в ней раскинуться. Чудесно. Тихий день с возможностью подумать и порадоваться жизни. Ничего особенного не произошло, но порой это и хорошо. Я рад, что бывают такие дни.
Дни гнева
О болезни Альцгеймера, орангутанах, кампаниях, противоречиях, достойной кончине и попытках сделать мир лучше
Об отличной учебе в школе: что для вас значит образование
Министерство образования и трудоустройства, июль 1997 года
[Кроме Терри, на эту тему высказался еще десяток человек, включая Тревора МакДональда, Кита Уотерхауса, Кэрол Вордерман, Артура Кларка и Стивена Хокинга]
