– С ней все хорошо, – добавил он. – Ну, вернее, не все. Но более-менее. Пришлось свозить ее в больницу, но все обошлось. Всего пара переломов.
– Пара?! – в ужасе повторила я.
Я попыталась напомнить себе, что в доме у Коннора это считается за «все обошлось». Но все равно подумала, каково было бы мне, если бы Кэролин провела полночи в больнице. Да я бы потом неделями об этом не затыкалась. Однако для Коннора это столь обычное дело, что он даже СМС мне не написал.
Он улыбнулся:
– Да, всего пара. Она сейчас спит, и бабушка тоже.
– Ты тоже иди, – поспешно ответила я. – Я пойду.
Он потряс головой:
– Вот уж нет. Оставайся, конечно.
Он снова наклонился, чтобы поцеловать меня: ему приходится нагибаться для поцелуев, но я от этого в полном восторге. Мы простояли так пару минут, и из моей головы выветрились все мысли о сломанных костях и сбежавших подругах.
На первый взгляд из нас с Коннором не должно было получиться хорошей пары: стеснительный рыжий парень и школьная оторва. На самом деле Коннор совсем не стеснительный – а я совсем не оторва. Правда-правда. Порой находятся люди, которые способны увидеть за вашей репутацией настоящего человека.
Вот вам несколько факторов про Коннора Эллиота:
♦ ему шестнадцать лет и полгода;
♦ над ним издевались в школе с седьмого по девятый классы, но он никогда об этом не рассказывает;
♦ он любит птиц и хочет стать орнитологом, и он ужасно горд своим увлечением, совсем его не стесняется, хотя одноклассники делают все, чтобы ему стало неловко;
♦ он может распознать птицу по чириканью;
♦ он хорошо готовит;
♦ у него дислексия, как и у меня, но он старается хорошо учиться и любит читать;
♦ у него голубые глаза и волосы цвета паприки;
♦ когда ему было девять, он сломал нос, и теперь у него на носу горбинка;
♦ его мама с бабушкой говорят, что он лучший мальчик в мире;
♦ я с ними согласна.
Все думали, что у нас ничего не получится, и если мы и начнем встречаться, то наши отношения долго не продлятся. Но мы вместе уже больше года и очень счастливы. Эдакие ветераны, выжившие в окопах подростковой любви.
Я не задержалась у Коннора надолго: он изо всех сил пытался это скрыть, но мне-то было очевидно, что он до смерти устал. Мы пару часов провели у него в комнате: смотрели телик, целовались и играли в «Портал» – единственную компьютерную игру, в которую я согласна играть, хотя Коннор настаивает, что она устарела и мне надо попробовать что-нибудь поновее. Время от времени он уходил насыпать нам чипсов и проверить, как там мама с бабушкой. Они все еще спали, утомленные ночными переживаниями.
– Мне пора, – сказала я наконец, когда он во второй раз задремал на моем плече.
– Не, оставайся, – начал было он, но не договорил и зевнул во весь рот, а потом рассмеялся: – Ну ладно, может, я немного устал. Но все равно не уходи.
– Я приду завтра. Когда ты немножко оклемаешься.
Он состроил гримасу, как малыш, который не желает отрываться от мультиков и идти спать.
– Но ведь ты уже здесь! Это неразумное расходование времени с Иден.
Я закатила глаза:
– Хватит уже, дурачина. Иди спать.
– Но сначала пообнимаемся?
Он откинул одеяло и зарылся под подушки.
– Какой ты у меня брутальный. Как мне вообще жить с таким мачо?
Он рассмеялся и притянул меня к себе под одеяло. От его худощавого тела веяло таким теплом и уютом, что я не смогла устоять. Коннору неведомы комплексы, от которых страдают буквально все мальчишки нашего возраста. Однако и самовлюбленности в нем нет. Просто он знает, что для него важно, и знает, что бесполезно тратить силы на переживания о том, что он – не самый мужественный мужчина своего поколения. Именно поэтому я в него и влюбилась, на самом-то деле. И еще потому, что он теплый, как батарея в разгаре зимы.
В общем, у Коннора я просидела недолго. Даже не рассказала ему про Бонни. Получается, ушла я от него около двух, вернулась домой, пару часов потупила и решила, что посижу подольше в душе, от которого меня и отвлекла Кэролин.
И вот теперь я сижу в комнате, а внизу меня дожидается полиция. Натягивая джинсы, я решаю, что буду продолжать рассказывать свою маленькую ложь, как и обещала. Утренние сообщения Бонни все равно мало бы на что повлияли – и мне не хочется, чтобы Кэролин злилась на меня за то, что я ей наврала.
В двери появляется голова Кэролин. От неожиданности подскочив на ноги, я чуть не падаю на пол.
– Ты скоро?
– Только причешусь – и спущусь.
– Иден, – предостерегающе говорит Кэролин.
От ее тона – и ото всей этой ситуации – меня внезапно охватывает паника.
– Зачем полиции со мной говорить? Я не знаю, где Бонни. Правда не знаю!
– Они и не думают, что знаешь. Просто хотят поговорить. И если хочешь знать мое мнение, то остерегаться стоит не полиции, а мамы Бонни. Она чуть ли с ума не сходит.
– Но почему они вообще решили, что я смогу им что-то сказать?
– Потому что ты ее лучшая подруга. Если бы ты пропала, то я бы тоже побежала расспрашивать Бонни.
– А чего они так психуют? Зачем вызвали полицию? Скорее всего она просто тусуется где-то со своим бойфрендом.
Кэролин издает какой-то звук – я не могу понять, что он значит, и нахмуриваюсь. Что она имеет в виду? Что происходит? Как-то это все странно.
– Ну то есть да, обычно Бонни просто сама ответственность, – добавляю я. – Поэтому я понимаю, почему ее родители удивились. Но вызывать полицию…
Кэролин молчит, бросает взгляд на пустынный коридор за спиной, а потом смотрит на меня, приподняв брови. Это значит «давай быстрее».
– Полицейские спросят тебя, почему Бонни сбежала с Джеком.
– А я-то откуда знаю…
– Мне можешь не рассказывать, – перебивает меня Кэролин. – Все равно придется повторить то же самое полиции. Давай спустимся, и ты с ними поговоришь, хорошо? Я буду рядом. Тебе не о чем волноваться.
– А я и не волнуюсь, – удивленно отвечаю я.
Кэролин что-то бормочет (мне слышатся слова: «а вот я волнуюсь»), но потом быстро поворачивается и уходит по коридору. Я следую за ней.
Внизу меня ждут двое полицейских. Один из них мужчина – седой, мрачный. В основном говорит со мной именно он. Другой офицер – женщина, младше Кэролин. Она молчаливо пишет что-то в блокноте.
– Волноваться незачем, – сообщает мужчина, когда мы назвались по именам и обменялись парой любезностей.
