– Ты куда? – крикнула Ди, которой не пришло в голову ничего лучше.
– К стоматологу, – ответил Бергер и обернулся. – Если объявится Аллан, скажи, что мне пришлось срочно пойти к стоматологу.
– Да что ж такое! – воскликнула Ди.
– Стоматолог, – пробормотал Бергер, уходя. – Именно так. Я у стоматолога.
– Ты хотя бы к послеобеденному совещанию-то вернешься? – спросила Ди потухшим голосом, откровенно отчаявшись добиться вразумительных ответов.
Спина Бергера ответила:
– Если сильно повезет, я вернусь к послеобеденному совещанию, как следует наточив зубы.
6
Понедельник 26 октября, 09:28
Отсутствие гаража в комплекте было не единственным недостатком служебной машины. Вторым были сиденья. Их обтягивала отнюдь не кожа, хотя бы даже и самая что ни на есть искусственная. Под мешковатой обивкой из быстросохнущей ткани находился какой-то хорошо впитывающий жидкость наполнитель. То, что выглядело сухим и чистым, было внутри насквозь мокрым. Другими словами, наконец-то высохшая одежда Бергера моментально вернулась в то состояние, которое уже начало становиться привычным.
Как будто это имеет хоть какое-то значение. Бергер целенаправленно мчался через город, пока не притормозил у неожиданно свободного парковочного места прямо напротив подъезда на Плуггатан. Хотя лифт впервые за последние полгода оказался на первом этаже, Бергер на удивление бодро взбежал на пятый этаж, перепрыгивая через ступени. Ему даже удалось не ощутить усилившиеся фантомные боли, посещавшие его всякий раз при взгляде на табличку «Линдстрём & Бергер» на входной двери. Уже в квартире он постарался не бросить взгляд на ванну через широко открытую дверь ванной комнаты – вчерашняя одежда, кажется, предпочла гнить, а не сохнуть – и прошел сразу в заваленную вещами спальню. Хаос, оставленный им в предрассветной мгле. Все вещи валялись там, где он оставил их в половине четвертого: рассыпанное по полу содержимое папки «Юлия Альмстрём» и бумаги из папок «Юнна Эрикссон» и «Эллен Савингер», вперемешку лежащие на застеленной стороне слишком большой двуспальной кровати. Бергер открыл ящик письменного стола, достал лупу, собрал папки, одну за другой, положил их рядом друг с другом на краю постели, сел на корточки и достал мобильный.
Он быстро пролистал фотографии в телефоне и добрался до террасы. Три снимка, в целом идентичные. Полицейские как раз вышли из кошмарного подвала, все вокруг казалось новым, незнакомым. Раненого Экмана подняли, «скорая помощь» уезжает, последние следы его крови только что смыло с настила на террасе. Ди жмется ближе к Бергеру, замечательная свежесть воздуха после дождя, смесь озона и спор, которые влага высвободила из глубины земли.
И ровно в этот момент. Ощущение. Мгновенно исчезнувшее.
Все так просто? Так чертовски банально?
Бергер вгляделся в первую фотографию. Кровоточащая правая рука дрогнула, левая – мокрая от пота после пластиковой перчатки. Около ограждений стоят две полицейские машины, непроизвольные движения руки с мобильным как бы растянули синие огни в сторону, прочертив на снимке что-то похожее на волны. Вплотную к машинам теснятся операторы, звукорежиссеры и репортеры и человек двадцать зевак без определенных черт лица. Вторая фотография удалась намного лучше, синие огни на ней выглядят как точки, и как минимум одного знакомого по телепрограммам журналиста можно узнать. Бергер осторожно увеличил снимок, чтобы разглядеть одно за другим лица: сначала люди из СМИ, их легко отличить, а потом совершенно обычные любопытствующие зрители. Рассматривая их по очереди на маленьком экране, Бергер сконцентрировал внимание на самом себе, на своих физических реакциях. Повторится ли ощущение?
После пяти-шести лиц оно вернулось, не такое яркое, но отчетливое. Женщина.
Блондинка лет тридцати пяти, лицо повернуто в профиль, как будто объектив поймал ее в тот момент, когда она бросила взгляд через плечо. Очертания довольно четкие – курносый нос и все остальное. Голова высовывается из-за стоящих в первом ряду зрителей, и из одежды не видно ничего, кроме воротника светлого плаща, возможно, бежевого.
Бергер перелистнул фото и посмотрел на третий кадр, последний на террасе. Увеличил его большим и указательным пальцами. Теперь женщина, кажется, смотрит прямо в мобильный Бергера. Мужчины перед ней подвинулись, и ее стало лучше видно. Теперь пальто выглядело скорее грязно-белым, и казалось, что она стоит, широко расставив ноги и нагнувшись в сторону. Поза странная и своеобразная. Только увеличив кадр еще сильнее, так что картинка рассыпалась на отдельные пиксели, Бергер увидел, что у женщины велосипед между ногами.
Бергер почесал голову и задумался.
Исключительно интуиция, ни единого движения интеллекта. Но зато чувства. Да, именно эту женщину он тогда заметил. Из-за нее его пронзило сильное, но неуловимое ощущение там, на террасе. И из-за нее он инстинктивно схватился за мобильный и принялся фотографировать.
Бергер положил телефон на кровать рядом с тремя папками и задумался, как бы ему уговорить компьютерного эксперта Силь поднять два ранних расследования так, чтобы Аллан об этом не узнал. Он открыл среднюю папку – «Юнна Эрикссон» – и принялся исступленно искать картинки, фотографии. Где-то были фото зимнего леса. Вот, наконец-то. Три штуки подряд. Фото корреспондентов были среднего качества, разрешение отвратительное, но за бело-голубыми лентами была четко видна толпа народа.
Бергер взял лупу и поднес ее к фотографии. Инстинкт не подвел – слишком плохое качество. То, что он ищет, он видел не здесь. Но с расположенным в центре снимком, сделанным полицией, ему повезло. Лупа увеличила изображение велосипеда. Голова скрыта под большой меховой шапкой, нижняя часть лица укутана толстым шарфом. Виден только нос, чуть более красный, но тот же самый, курносый.
Бергер отбросил папку в сторону и схватил бумаги из дела Юлии Альмстрём. Больше фотографий, все немного бестолковые. Группа мотоциклистов, заграждения, зеваки. Снова лупа. О, черт! Есть.
Как же, черт возьми, он мог это пропустить?
У Бергера уже давно затекли ноги. Когда он встал, они страшно ныли. Не обращая внимания на боль, он сфотографировал снимки на мобильный, отправил три мейла, сделал два звонка, пытаясь одновременно размять ноги. Прихрамывая, он ходил по спальне, заставляя кровь снова нормально циркулировать. Первый разговор выглядел следующим образом:
– Силь? Ты еще в медиакабинете? Хорошо. Я отправил тебе письмо.
Второй разговор происходил, пока Бергер бегом спускался по лестнице с забитым доверху рюкзаком, и был почти так же короток:
– Ди? Перенеси послеобеденную встречу на пораньше, на одиннадцать. Меньше часа, да. Попытайся собрать как можно больше народу. Но не Аллана, чего бы тебе это ни стоило.
Меньше часа? Он понятия не имел, который час, он поддакнул Ди, только чтобы ускорить процесс. Только сейчас, садясь в машину и бросив взгляд на запястье, он понял, что не надел часы. Это было очень необычно.
