– Разве это не город в Дании? – спросила Ди.
Бергер почувствовал, как у него наморщился лоб. Потом сказал:
– Включай, Самир.
Тот включил просмотр записи допроса.
– Имя Чарльз всплывает почти сразу же, – сказал Самир и ткнул в экран.
– В биографии Чарльза Линдберга есть много интересных деталей, – сказал Бергер и попросил поставить запись на паузу. – Снова хвастовство. Манерное хвастовство, Ди. Детали: первым перелетел через Атлантику; сына похитили и убили; вероятно, нацист в начале войны; дурная слава человека неверного. Видимо, самым интересным является похищение и убийство сына.
– Не думаю, что это имеет особое значение, – сказала Ди. – Продолжай.
Самир продолжил. Из его бороды вывалились какие-то малопонятные штуковины, когда он почесал подбородок и заговорил:
– Детство. Несколько странных реакций.
– Где конкретно? – спросил Бергер.
– Вон там, – ответил Самир. – «Предательство».
– Взгляд, – сказала Ди. – Она впивается в тебя глазами, как будто хочет подчеркнуть именно предательство.
– Что не играет большой роли в данном случае, – сказал Бергер. – А что вы думаете о реакции на гипотезу о травле? Вот там.
– Усиливающееся безразличие, – ответила Ди. – Сначала загорелась, потом остыла.
– Примечательно, – только и сказал Бергер.
Он мог бы добавить еще многое. Но, к сожалению, не знал, что именно.
– Было еще одно место, – продолжил Самир.
– Самое странное, – уточнила Ди.
На мониторе появилось фото класса, Бергер отметил пустоту вокруг десятилетней Натали. Дальше его экранный двойник произнес: «Вам было десять лет, Натали. Что с вами произошло, из-за чего они считали вас гадкой?»
И ответ Фреден, очень резкий: «Вы очень хорошо знаете, что произошло».
Самир нажал на паузу.
– Я не знаю, – сказала Ди. – Что это?
– Как будто ты был в Умео двадцать пять лет назад, – предположил Самир.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Бергер.
– Кажется, это что-то очень… личное, – пояснил Самир.
– Согласен, – сказал Бергер. – Хотя я вообще никогда не был в Умео.
– И ничто другое с этой фразой тоже не вяжется, – сказала Ди. – Она означает что-то другое.
– Чокнуться можно, – признался Бергер.
Троица какое-то время сидела, вперившись в монитор. Потом Бергер попросил:
– Включи этот отрывок еще раз.
Самир включил. Бергер в записи сказал: «Вам было десять лет, Натали. Что с вами произошло, из-за чего они вас сторонились?»
И следом резкий голос Фреден: «Вы очень хорошо знаете, что произошло».
Самир снова включил паузу.
– М-да, черт, – ругнулся Бергер, глубоко вдохнул и добавил: – Давай дальше.
Теперь на экране Бергер говорил о возвращении во внешний мир после двадцати лет в клинике. Потом он перешел к наследству, доставшемуся Фреден от дедушки. Реакция: «Вы вроде говорили, что у меня нет счетов в банках?»
– Если она играет роль, – сказала Ди, – то она выходит из нее вот здесь.
Запись продолжалась.
– Перемотай, – сказал Бергер.
Самир жал на быструю перемотку, пока Ди не положила свою руку на его. Запись вернулась к нормальной скорости, и Натали Фреден сказала: «Не помню. Ближе к Стокгольму». Потом Бергер: «Попытайтесь вспомнить. Это важно». И после необычно долгой паузы ответ Фреден: «Соллентуна».
– Что с Соллентуной? – спросил Бергер, перекрикивая запись.
– Пока ничего, – ответила Ди. – Силь этим занимается. Если там пропала пятнадцатилетняя девочка, Силь это найдет.
– Если так и было, я как-то умудрился упустить тот случай. Вероятно, он спрятан в каком-нибудь другом деле. Поищите другие преступления в центре Хеленелунда летом два года назад.
– Идет всесторонний поиск, уверяю тебя. Но лично меня здесь в первую очередь поразили твои знания деталей о Соллентуне.
Ди показала на экран. Бергер как раз говорил: «Ступвеген. Центр района Хеленелунд. Парковка действительно находится ниже многоэтажек».
Бергер кивнул и пояснил:
– Я там вырос.
Тут зашел Аллан, пропахший дымом. Бергер подумал о своем недавнем предположении, что Аллан, вероятно, за всю жизнь не выкурил ни одной сигареты. Он засмеялся и обратил внимание, что запах дыма смешан с запахом мокрой ткани. Видимо, Аллан был не в туалете, а на балконе для курения. С него буквально стекали ручьи.
Бергер посмотрел на лужу, образующуюся под удобными ботинками Аллана, и что-то в нем щелкнуло. Встало на свое место.
Когда идешь под дождем, промокаешь.
Он достал свой мобильный телефон и долистал до последней фотографии. На ней Натали Фреден стояла, освещенная только что зажженным светом, у своей входной двери в квартире на Видаргатан. И около ее ног пол был абсолютно сухой. Ни единой капли не было заметно и на ее грязно-белом плаще.
Он тоже был совершенно сухой.
Микрометеорология.
– О’кей, – сказал Бергер, вставая. – Моя очередь идти в туалет.
Он прошел через офисную зону, пробежался вниз по лестницам и по пустынным коридорам. Миновав еще пару лестниц и коридоров, он оказался в медиакабинете и пронесся через него. Потом дернул одну из дальних дверей.
Взлохмаченная Силь оторвала от мониторов воспаленные глаза и спросила слегка удивленно:
– Сэмми? Ты не в допросной?
– Об этом потом, – отмахнулся Бергер и вдруг запнулся. Спинка второго рабочего кресла была откинута на максимум, и на нем лежало одеяло и подушка с изображением Винни-Пуха. Между ними торчала головка с тонкими мышиного цвета волосами, упавшими на лицо. Тихое посапывание охладило разгоряченного Бергера.
– Моя дочь Мойра, – пояснила Силь с улыбкой, какой Бергер у нее никогда раньше не видел. – Пришлось взять ее с собой, а то в последнее время постоянно приходится задерживаться допоздна.
– Я даже не знал, что ты замужем, – удивленно прошептал Бергер.
– Разве это обязательно? – ухмыльнулась Силь. – Вы с Фрейей ведь так и не поженились.
Бергер посмотрел на мирно спящего ребенка и не мог не улыбнуться. Кто бы ни был ее папа, у его генов не было ни малейшего шанса. Мойра – вылитая мать. Точная копия Сильвии Андерссон.
– Силь, сколько ей лет?
– Пять. Не говори ничего Аллану.
– Знай, если я настучал Аллану, значит, меня подвергли жестокой пытке, – сказал Бергер и добавил: – Она замечательная, береги ее.
