Молли Блум, наконец, отвела взгляд, и он унесся куда-то вдаль, далеко от Стенбоксгатан.
Наконец, она сказала:
– Никогда не поеду туда снова.
Бергер выждал немного и сказал:
– Мы оба уже давно подозреваем Вильяма Ларссона. Мы оба знаем, что существует место, напрямую связанное с нашими подозрениями. Не говори мне, что ты туда не ездила.
Она сидела молча, глядя в неизвестную даль. Бергер снова заговорил:
– Во всяком случае, я там побывал. Тихо, мертво и пустынно давным-давно.
Она медленно кивнула и неохотно призналась:
– Я тоже там была. Там было пусто.
– Ты что-то знаешь о доме?
– Стоит все там же на берегу Эдсвикена. Огорожен и нетронут, пока тянется долгая судебная тяжба между двумя фирмами, которые на него претендуют.
Бергер посмотрел на нее и сказал:
– И все же разве нет безумной, извращенной логики в том, что Вильям должен вернуться туда, откуда все началось? И разве не пригласил он туда нас обоих? Не сидит ли он там, держа Эллен прикованной к часовому механизму, как когда-то держал тебя? Возможно, он сидит там и ждет нас?
И снова по телу Блум пробежало что-то, что было заметно везде, кроме лба, которым она оперлась на левую руку.
– Ну, что ж, – продолжил Бергер. – Тогда мы поедем в лодочный домик. И найдем Вильяма Ларссона.
Она смотрела на него чуть дольше обычного, и только потом завела мотор. Включились стеклоочистители. Блум выехала на Энгельбректсгатан, ведущую вдоль темного как смоль парка Хумлегорден. Они почти доехали до перекрестка с Биргер-Ярлсгатан, когда Молли вдруг заехала двумя колесами на тротуар и остановилась. Если не считать изредка проезжающих мимо такси, на улицах вокруг Стуреплан вообще не было никакого движения. Бергер понял и показал на перекресток.
– Действительно как рыцарь на распутье.
Блум отреагировала мрачной гримасой.
Бергер сказал:
– Налево – на Кунгсхольмен в здание Управления полиции, наперекор всему пытаться избежать увольнения и вдолбить правду начальству, которое не слишком отзывчиво. Направо – в Соллентуну и лодочный домик, к Вильяму Ларссону, к Эллен Савингер. К пугающей свободе.
Блум смотрела в окно. Черные щетки метались по лобовому стеклу. Оно становилось то совершенно чистым, то непроницаемо залитым дождем. Но и она тоже видела эти два пути.
Необычайно явный, жизненно важный выбор.
– Налево или направо? – спросил Бергер. – Последний шанс. Твердая почва или… безлюдные земли?
Молли включила первую передачу и съехала с тротуара.
Потом повернула направо и рванулась по Биргер-Ярлсгатан на север.
В безлюдные земли.
III
20
Сэм собрал свои учебники, кинул их в рюкзак, подняв пыль с паласа. Он видел только затылки засевших на кухне перед телевизором родителей, которые, разинув рты, слушали новость, что кто-то по имени Билл Клинтон выиграл президентские выборы в США. На бегу прокричав «Пока!», он успел заметить, как они помахали ему, и через мгновение он уже захлопнул за собой входную дверь. На улице он обнаружил, что первый зимний снег присыпал велосипед. А у него на все про все только восемь минут. Вздохнув, он очистил, как сумел, велосипед и заскользил на нем по дорожке через сад. Снежинки таяли у него под ягодицами – в школе он будет выглядеть паршиво. На улице гололед оказался еще хуже, брошенные машины стояли на тротуарах. Когда Сэм проезжал под железнодорожным мостом, наверху загрохотал поезд; нехорошо-то как, теперь он опаздывал всерьез. Он выехал на Соллентунавеген и сделал последний рывок параллельно тротуару, потом свернул к школе, заехал на стоянку для велосипедов и наскоро запер велосипедный замок. Потом пробежал через пустующий холл и уже на лестнице, перепрыгивая через три ступени, услышал, как бьют часы. Дверь в кабинет химии уже закрывалась, но он успел просунуть окоченевшие пальцы в щель и одновременно заметил в нескольких метрах от кабинета силуэт, уставившийся в окно на соседний дом. Заскакивая в аудиторию, он успел разглядеть только копну длинных светлых волос. Он сел за парту рядом с Пией, которая улыбнулась ему так, что он пришел к выводу: день, несмотря ни на что, начинается неплохо. Молодой учитель химии, он же классный руководитель, откашлялся и сказал: «Сегодня к вам в класс придет новый ученик. Очень важно, чтобы вы были добры с ним». С задней парты раздался крик Антона: «Мы же всегда добрые, о чем вы говорите?», – сопровождаемый типичной для Антона улыбкой. Учитель наморщил лоб и сказал: «Сейчас особенно важно, чтобы вы вели себя по-доброму. У него есть… физический недостаток…». Не закончив фразу, он вышел из кабинета, оставив дверь открытой. Класс загудел. О чем это он? Что значит физический недостаток? Что это такое? Тут вернулся учитель. С ним в класс зашел парень с длинными светлыми волосами. «Это Вильям», – громко сказал учитель. Класс внезапно замолчал. Стояла такая тишина, что тиканье часов звучало, как бой курантов. «Привет», – сказал Вильям.
* * *
У Молли была перемена. Она не особенно их любила. Если не считать тех-кто-не-со-всеми, все девочки делились на две группы. Молли предпочитала общаться с теми, кто ходил в курилку, но, если она придет домой и от нее будет хоть немного пахнуть дымом, ей влетит от мамы, а она не в силах это выслушивать еще раз. С теми-кто-не-со-всеми, то есть с зубрилами, отверженными или смельчаками, которым было плевать на социальные игры, она тоже не могла общаться, для этого она была недостаточно сильна. Поэтому она присоединилась к всегдашней группе тех, кто тусовался на скамейке прямо около двери школы. Хотя выпал первый снег, вся компания находилась на улице, без верхней одежды, как будто их организмы были умнее их самих и инстинктивно стремились насытиться кислородом, чтобы выдержать до конца учебного дня. И, возможно, остыть. Девочки на скамейке трепались, в шутку препирались и в целом вели бессмысленную болтовню. Линде ее богатый отец подарил мобильный телефон, и через какое-то время все собрались вокруг него. «Это Nokia 1011, с GSM», – гордо сказала Линда. Никто не понял, что она сказала, но все хотели подержать в руке эту удивительную темно-серую коробочку. Телефон передавали из рук в руки от Альмы Лейле, потом Эве и Сальме, а потом он вдруг оказался у Молли, и ей нужно было придумать что-нибудь крутое, чтобы не стоять в растерянности. Она подняла мобильник к уху и сказала: «Да, это Линда Бергтинг, я хочу заказать жиголо». Все засмеялись, Мария закричала: «Фу, Молли!». Линда выхватила телефон и взвизгнула: «Ну все, теперь он весь день будет вонять твоим похотливым дыханием». Все громко хохотали, но внезапно Молли заметила, что Альма перестала смеяться и выпучила глаза. «Вау», – сказала она так тихо, что об этом можно было догадаться только по движению губ. Вся компания смолкла, одна за другой головы повернулись к дверям. Парень с длинными светлыми волосами остановился и повернулся к ним лицом. Оно было невообразимо угловатое и бугристое. Совершенно кривой подбородок, на лбу с одной стороны торчала похожая на рог выпуклость, правая скула смотрела вверх, левая вниз. Тут он развернулся и пошел дальше. «Ни фига себе», – сказала Линда и уронила мобильный.
