И пот холоднее смерти.
Прежде чем появляется «я», появляется страх. Это страх, который рождается из ничего и накатывает волнами. Это изначальный, темный страх, без причины, без направления, и он поглощает все. Он пожирает все на своем пути.
Наконец, оно появляется. Крепнет. Страх расширяет мозг, крепко вжимает его в череп. Появляется стесненность, растущая стесненность мозга в его маленьком жилище. Появляется боль, не имеющая отношения к боли. Появляется взрыв чувственных ощущений, которые в конце концов становятся «я». «Я», которое является всего лишь острием боли.
Появляется незыблемость. Тогда должно появиться тело. Закрепленное тело. Появляются ноги, которые не могут двинуться ни в одном направлении. Появляются руки, которые закреплены намертво. Появляются руки, которые торчат из тела и закреплены намертво.
И тут появляются чувства. Появляется комната, темное пространство. Появляется копна светлых волос в расстрелянном спальном мешке.
Появляется крик, вопль, вой.
Появляется ад. Он здесь, он сейчас.
И это «я» вдруг понимает, что его зовут Сэм. Но не более того. Остальное – чистая боль.
Появляются звуки. Гулкие звуки, глухие звуки, металлические звуки. Тяжелые звуки за спиной, царапающие звуки, бьющие звуки. Звуки металла, которым бьют по металлу. Вещи, которые возводятся, приводятся в порядок. Но пока никакого человеческого присутствия, никакого живого присутствия.
Сэм пытается повернуть голову, которая пульсирует от боли. Он чувствует теплую струйку, медленно стекающую по холодному поту на лбу. Он понимает, что это кровь.
Как будто это играет какую-то роль.
Он поворачивает голову, насколько у него получается. Угадывает движение в темноте позади себя, у пола, угадывает очертания какого-то механизма. Подняв взгляд и начав поворачивать голову назад, он различает цепи, которые тянутся от колец в стене. Взгляд останавливается на его собственной вытянутой руке. Запястье туго обхвачено кожаным ремнем, прикрепленным к толстой цепи, исчезающей в темноте. Вдалеке он угадывает большую шестеренку.
Он слышит стон, и у него уходит слишком много времени, чтобы понять, что стонет он сам.
Он дергает и тянет руки, но цепи держат их крепко, слишком крепко.
Снова повернув голову, он видит прямо перед собой лицо, сантиметрах в двадцати от его собственного лица. Ясные голубые глаза наблюдают за ним. И неизвестное лицо говорит с ним хорошо знакомым голосом из детства:
– Ты же знал, что в конце концов должен оказаться здесь, Сэм.
Он ощущает собственное дыхание, каждый вдох требует больших усилий. Было бы куда проще перестать дышать вовсе.
Лицо отдаляется, затягивается пустотой, из которой появилось. Сэм различает тело, видит бронежилет и гаечный ключ в руке.
– Идеально рассчитанное время, – продолжает говорить голос Вильяма с неизвестного лица. – Мне осталось закрутить всего пару болтов. Но я полагаю, что у тебя есть время, чтобы подождать.
Лицо снова исчезает. За спиной слышны новые звуки. Металлические звуки другого рода. И наконец, скрежет поворачиваемой рукоятки, а следом за ним выразительное тиканье.
Лицо возвращается и говорит голосом Вильяма:
– Извини, что пришлось воспользоваться такой банальной вещью, как рукоятка, но было необходимо собрать часовой механизм как можно скорее. И поскольку тебе интересно, отвечу: это заняло полчаса. Хотя по твоим часам этого не видно, они совершенно запотели. Как ты можешь так грубо обращаться со своими часами?
Вдруг тиканье прерывается щелчком. Сэм чувствует, как его руки растягиваются в стороны. Пока еще эта боль не может соперничать с остальной болью, охватившей его тело.
Вильям снова подается назад. Там уже не только темнота. Сэм видит, как он садится на один из верстаков. На нем лежит пистолет Сэма.
С другой стороны светлее. Там лежит Молли.
Мертвая.
Какое-то время Вильям сидит и ждет. Сэм понимает, что он ждет, когда механизм снова щелкнет. Но и сейчас он пока еще не чувствует всерьез, как его руки растягиваются еще немного.
Вильям видит, куда направлен взгляд Сэма. Он говорит:
– Она взрослая. Такие меня не интересуют. Не та высота голоса.
Вильям поворачивает ноутбук Молли в свою сторону. Смотрит на вид с камер слежения. Потом говорит:
– Было любопытно наблюдать, кто из вас выиграет. Когда я уходил из дома в Мерсте, я стоял и размышлял: на какой высоте установить ножи? Сэм или Молли? Молли или Сэм? У Молли за спиной стояло СЭПО, а ты, честно говоря, казался мне тугодумом, Сэм. Что с тобой случилось?
Благодаря чему-то голосовые связки Сэма приходят в норму, и он хрипло говорит:
– Они живы?
Вильям кивает с видом сожаления. Долго кивает. Потом отвечает:
– В третьем доме много смерти. Но мы должны поговорить не об этом. У нас восемь минут до того, как тебе оторвет первую руку. У правшей это обычно левая.
– Где находится третий дом, Вильям?
– И об этом тоже не стоит говорить. Мы должны поговорить о твоем предательстве. Ты должен умереть, стоя лицом к лицу со своим предательством.
– О каком предательстве ты говоришь? Я ведь не заявил на тебя в полицию.
– Ты просто был слишком труслив, – говорит Вильям и чуть-чуть улыбается. – Это было бы лучше. Тогда все вылезло бы на свет. А так все осталось в темноте и выросло.
– Твоя самокритичность впечатляет, мразь, – выдавливает из себя Сэм.
– Зато теперь ты очень смелый. Мразь. Ворота на футбольной площадке. Мразь Антон и эта проклятая компания девчонок. Член наружи. Девки дебильно хихикают. И тут подходит мой единственный друг за всю мою дерьмовую жизнь и хлещет меня по яйцам раз за разом мокрым полотенцем. It’s a wonderful life
[8].
Сэм смотрит на Вильяма. Он должен узнать. Даже если это будет последнее, что он услышит.
– Где находится третий дом, Вильям?
Вдруг механизм снова щелкает. Теперь боль в плечах становится сильнее остальной боли.
– Почему ты убил свою тетю? – кричит Сэм.
Впервые на лице Вильяма появляется некоторое удивление.
– Мою кого?
– Свою тетю Алисию Ангер. Почему ты убил ее?
– Тетя Алисия, – мечтательно говорит Вильям. – Она была доброй. Я даже не знал, что она жива. Но я понимаю.
– Что ты понимаешь?
– Какие вы безнадежные тугодумы. Я реально подставился около школы в Эстермальме с этим фургоном. Я забрал ту блондинку при свете дня, на глазах толпы свидетелей. Пора было вам начать охотиться на меня, это обещало быть увлекательным. Но ничего не произошло. Тогда я подсунул фургон под нос старухе с собакой в Мерсте. Но и тогда ничего не произошло. Пока Молли не появилась в «Виборге» и не попросила сделать ей устройство, выводящее из строя оборудование для записи допросов. Обстоятельства были не совсем ясны, но раз она хотела что-то скрыть от СЭПО, то это, наверное, было не случайно.
