Она не видела, как губы Кристиана тронула улыбка. Давай, сердись, лишь бы встряхнулась немного и отвлеклась. Подпалить его малышка не могла, разве что стукнуть тем старьём, что пыталась привести в порядок. Где взяла эти наручи? Он чувствовал лёгкую, исходящую от них защитную магию хранителей. Артефакт? Не с помощью него ли спичка «укрепляла» свой дух, контролируя приливы силы? Он покачал головой.
— Будь на твоём месте любой, — продолжил дразнить её Рэйван. — Хоть тот субтильный цветочек, я поступил бы так же.
— Субтильный цветочек? — Ванда перестала умываться и даже повернулась к нему.
Вода капала с её подбородка на грязную рубашку. Лицо обрело свой нормальный цвет, раскрасневшись от того, что тщательно тёрла грубоватой тканью. Волнение в огромных карих глазах сменялось удивлением.
— Ну как же? — хмыкнул Кристиан, про себя радуясь небольшому результату. — Тот самый инрэйг. Первая любовь, полагаю. С которой ты должна перестать бороться.
— Что? — задохнулась Ванда, поочерёдно обтирая ещё больше вспыхнувшее от смущения лицо рукавами. — Все его слова, как впрочем и твои — совершенная нелепица! Я не любила никого. Никогда. И не собираюсь.
— Надеюсь, это не клятва? — удобнее устроился на траве Кристиан, глядя в вечернее розовевшее небо.
Что он творил? Ванда прерывисто вздохнула, без сил опускаясь на берег рядом с ним. Пытался нести чушь, чтоб отвлечь её? Рубашка вымокла, и отлично холодила грудь. Так хотелось в этот час, чтоб холод проник под кожу, до самой души, остужая и её.
— Если ты пожелаешь разорвать наш договор, я пойму тебя, — глухо произнесла она, не смея глядеть на Кристиана и ожидая его ответ.
— Ты ведь прекрасно понимаешь, что я не разорву его, даже если станешь умолять меня, верно? — спокойно отозвался некромант. — Как и понимаешь то, что между нами нечто гораздо большее, чем простой договор. Я не назову это любовью — слишком рано. Но и не влюблённостью — слишком легкомысленно, как флирт на королевском занудном балу. Это скорее некое соприкосновение душ, спичка. Нечто на ином уровне. Чувство новое для меня, и тем интересное. Мне плевать, родная ты дочь Синхелма или нет. Передо мной ты можешь быть кем угодно, Ванда. Играй любую роль. Я всё равно вижу тебя, как есть.
Глава 19
То, что Кристиан сказал... Он действительно чувствовал это? Его сердце тоже отзывалось, когда был рядом? Она была особенной для него? Ванда не смогла произнести и слова в ответ. Наверняка сейчас нужно хоть что-то ответить. Это ведь было некое признание? Но без сил молчала, только чувствуя, как волшебное тепло разлилось в груди, даря желанное успокоение и заставляя глаза едва вызолотиться. Она была так благодарна, но всё, что могла — смотреть в небо широко открытыми глазами, ловя обрывки смущавших мыслей.
— Королевский раахай вылетит в сторону северной границы королевства на рассвете, неся послание Синхелму. Это самая быстрая и выносливая из почтовых птиц. Письмо Ламона он получит в кратчайшие сроки и должен будет объясниться в ответе, — тем временем, переводя тему, пояснил Кристиан. — Затем король примет решение и отправит в Ард свой указ. Наверняка будет написана целая речь, на которую истратится не один пузырёк золотых чернил.
— А если королю не понравится ответ отца?.. — ей не удалось скрыть волнения в тихом голосе.
— Я уверен, что за долгие годы службы твой отец выучил то, что нужно говорить его величеству в подобных случаях, чтобы он остался доволен. Даже если это не будет полной правдой. Я лишь надеюсь на то, что Фемир объяснится и откроется тебе. Я знаю, как он любим тобою. Все эти годы он был твоим миром. Был твоей семьёй, и остаётся ею, даже после всего свалившегося сегодняшнего откровения. Он далеко не идеальный отец, да таких и не существует. Все мы не идеальны. И я понимаю, что сейчас ты чувствуешь себя преданной. Но у него должны были появиться причины так поступать — принять тебя и воспитать как дочь.
— Я знаю... — сухим шёпотом произнесла Ванда. — Я дождусь его ответа. Я хочу его понять.
Но чувство тревоги вновь нахлынуло на неё. Нет, не имело бы значения, родны они или нет, будь между ними любовь и доверие. Но сейчас пелена восхищения постепенно опадала, словно проясняя взгляд. И теперь каждый поступок отца выглядел совсем иначе. Всё казалось не тем, что есть на самом деле, будто кто навёл морок. Она была обессилена и мысли вновь путались, не давая покоя.
— Я должен признаться ещё кое в чём, — выдерживая спокойный тон, отозвался Кристиан.
— В чём же? — она повернула к нему голову, разглядывая лицо.
Белые его пряди волос казались сейчас золотистыми, с каким-то необыкновенным оттенком, благодаря садившемуся солнцу.
— Это не разговор на берегу. И позже мы обязательно обсудим всё в моём кабинете, чтобы понять, как действовать дальше в сложившихся обстоятельствах. Но думаю, что сейчас тебе полезно будет знать один момент.
— Какой? — Ванда слабо приподнялась на локтях.
— Если раньше я сомневался, то сейчас уверен, поэтому могу сказать тебе. — Кристиан сел, глядя на неё. — Заклинание иссушения имеет последствия не только для того, к кому применяется. Забирая жизненную силу, некромант может получить вместе с нею и часть знаний, воспоминаний этого человека.
— Ты хочешь сказать, что получил их и от меня? — тревожно нахмурилась Ванда, продолжая внимательно слушать его.
— Да, — кивнул Кристиан. — И именно так я впервые заподозрил тот факт, что ты и Синхелм не родные по крови.
— Что же ты увидел? — взволнованно, она придвинулась ближе к Рэйвану. — Что? Почему не сказал мне раньше?..
Она закусила пересохшую губу, понимая, что и сама не спешила делиться своими секретами с женихом. Сам же Кристиан сейчас опустил подробности того, что нечаянно пришлось лицезреть убийство возможного отца сидящей рядом девушки. Полученной им информации пока было слишком мало. Этот человек мог оказаться кем угодно. Хоть братом.
— Я видел пожар в Томаринском лесу. Шёл бой. Некий человек укрыл тебя щитом, спасая от смертельной опасности. Я не знаю, кто тот воин. Но судя по всему, ты была дорога ему. Он звал тебя - Трин.
— Трин... — эхом повторила Ванда. — Поэтому ты тогда произнёс это имя в своём кабинете? Ты тогда окликнул меня им.
Рэйван кивнул.
— Да. Я не удержался, признаю. Тогда мне всё казалось путанным, и я не был уверен в том, что мои объяснения не принесут тебе лишние тревоги. Я верю, что однажды ты вспомнишь всё сама. Но сейчас, хочу, чтоб ты знала это имя. Ты не обязана откликаться на чужое. Ты не обязана быть кому-то заменой. При всём уважении к утрате Синхелма, ты так же чья-то дочь, чей-то мир, чья-то жизнь. Ты уже не дитя, я надеюсь, что вскоре он даст ответ и откроет тебе правду. Полагаю, это меньшее, что должен сделать, после всего, через что тебе пришлось пройти.
— Кристиан, — она задержала дыхание, настолько странным было чувство, когда впервые обратилась к нему по имени.
