Кара замолчала. Лицо ее застыло в горестной маске.
— Эх, ребята, если бы вы знали, как дорого мне стоили эти судьбы в авоське! Никогда не тащите с собой чужой крест — вам это выйдет боком. Никогда не увязайте в чужой жизни… Заботьтесь о своих потомках!
— Ты даже не представляешь, как я тебя понимаю! — вырвалось у Стеши, которая тут же смутилась из-за своего драматичного накала. Но только сейчас она заметила, что в дверном проеме стоит Виктор, который приходил, поздоровался со всеми, но вроде как ушел в свою комнату. Ан нет, задержался… Заслушался их болтовней, что редкость.
— Кстати, о пресловутом Шалимове! — бесцеремонно вклинился Глеб. — Это ведь к нему, надо понимать, предполагалось обращаться насчет сборника о мистических особняках. Эти твои таинственные «издательские круги»…
Глеб с каверзным интересом смотрел на Кару, но нежная ирония в ее глазах исчезла начисто. Теперь в них блеснуло горькое самолюбие. Но лишь на мгновение.
— Экий ты переменчивый, Глеб. То тебе про Шалимова, то про «великого и ужасного», то снова до бывших мужей снизошел. Когда мы познакомились с Шалимовым, мы были близки по духу. Когда расстались, он угрожал, что убедит органы опеки в том, что я гулящая наркоманка, и отберет у меня дочку. Обычная история развода, — усмехнулась Кара. — Между этими пунктами «А» и «Б» я успела разработать и подготовить несколько изданий серии «Адреса предков». Идея была моей, но когда дело дошло до воплощения, то моего имени и след простыл. История, точнее целый кокон историй вокруг Екатерины Чернышевой — книга, написанная мной по материалам Германа, — должна была выйти конечно же в этой серии. Для нее я все это и затеяла! Это был символичный для меня проект: Герман и я — соавторы, пускай и посмертно для него. Но мне в этом было отказано. У Шалимова случился очередной приступ паранойи… хотя, стоп, я понимаю, что это уже лишнее! Буду придерживаться только фактов без толкований: когда книга была уже готова, он взъярился, что я в его издательстве пропихиваю вирши своих мертвых любовников… и опубликовал свою любовницу! Живую… на тот момент.
— Почему «на тот момент»? Она тоже умерла? — выпалил Глеб.
— Все мы смертны, — усмехнулась Кара. — Глеб, да я понятия не имею. Просто… видишь, как аудитория легко отвлекается от сути. А я-то долго подвожу к тому, что текст, который нашла Фанни, про Екатерину Чернышеву — так это, скорее всего, отрывок из той самой многострадальной рукописи. А наше с Германом авторство потерялось где-то по дороге. Такие мелочи теперь мало кого заботят. Впрочем, не хочу делать предположения…
Зато Стеша была на них мастерица. В ее голове не укладывались многие детали истории с Германовым наследством. Связь его текстов с тематикой шалимовского издательства очевидна, но Кара походя запутала в своем рассказе связующие нити. И как же она собирается продвигать своему бывшему тему мистических особняков, если они на ножах? Тем не менее Стефания ей поверила. Еще бы — близнец по несчастью. Наконец рядом есть кто-то, познавший ее книжные слезы! В глубине души она еще боялась избежать прорыва своей горестной плотины. По привычке, выработанной в горькую эру неудач, оборонялась от напрасной надежды. Но сегодня душевный предохранитель перегорел. Давненько она не встречала единомышленников, что всегда были для нее ценнейшим даром судьбы. Как тут не взвихрить эйфорию совместных планов… Расставаясь с гостями, обновленная «Фанни» все никак не могла наговориться с ними в прихожей, ревниво выговаривая Глебу за то, что он не посвятил ее раньше в свою дизайнерскую задумку о призраке! Но ведь это именно она, Стефания, в этом дока! Реальных историй для основы замысла тьма: дымчатая дама в сиреневой шляпке, которая являлась только детям, или читающий призрак, переворачивающий страницы, и огонек, поднявшийся при этом над свечой…
Есть такие выдающиеся гости из потустороннего мира, которых просто грех не увековечить.
Глеб ликующе перескакивал этап замыслов и их осуществления и звал всех осенью в Париж. Его добрый камрад уезжает в путешествие и может оставить ему на две недели свою мастерскую, где «мы поместимся все вчетвером. Бесплатно! На Монмартре!». Мы-то сами пока не призраки!
Воздух был наполнен эндорфином. Замыслы, прожектерство, замки на песке. Это самое лучшее состояние в жизни — зачатие!
Когда гости ушли, Стефания первым делом бурно и сбивчиво принялась рассказывать о нечаянных сегодняшних радостях мужу. Но Виктор не спешил ответить на порыв. Он озадаченно чинил электрический чайник, который давно барахлил и вот, кажется, сегодня сломался совсем… Была бы это самая большая беда! Кара порекомендовала Стеше хорошего доктора! Может, наконец это тот, кто надо?! Но Витя словно не слышал ее.
— Она не будет твоим соавтором, вот увидишь, — сказал он, ковыряясь в проводках и словно желая ее позлить.
В такие минуты лучшее — это не спорить. Потом, позже причина обострившегося внезапно пессимизма раскроется. Пока Стеша уселась помечтать на балконе. И мимоходом улыбнулась: надо же, «девочка Германа» все также ломает электрику… Имя сменила, а электричество по-прежнему от нее искрит. Забавно. Теперь ее зовут Кара! Любое иностранное имя претенциозно, но чем бы дитя ни тешилось, как говорится. Мир тесен, и эта теснота божественна! В бурлении новых замыслов как-то померкла странная просьба Кары — познакомить ее с Ликой Потоцкой. Интересно, зачем? Впрочем, ради бога! И все же — из-за чего надулся Витька? Из-за туманной истории с Шалимовым? Старая песня — муж не верит, что семейный конфликт однобоко уродлив. А Стеша верила! Потому что была большей частью на стороне женщин. Помилуйте, но это же Россия-матушка! Есть здесь, конечно, отдельные страдальцы мужскаго полу, обобранные бывшими женами, но по сравнению с пострадавшими… как там, в старом советском хите: «Вот стою я здесь, простая русская баба, мужем битая…» Нет, «битых баб с прицепом» несоразмерно больше!
Впрочем, в данном случае статистика мимо. Кара в юности и сейчас — два разных человека. Тогда она была симпатичным дружелюбным очкариком. Бестолковой, некстати напевающей, хотя ей медведь на ухо наступил. А теперь она — орлица с израненным взглядом. Сила и надлом.
Однако близость Шалимова, известного издателя, интригует. Но выспрашивать больше — неуместное любопытство для первой встречи после стольких лет… Она и так немало рассказала.
Почему-то в тот момент казалось совершенно неважным знать, кто был нечаянным проводником судьбы. К кому пришла Кара на ту достопамятную вечеринку? Виктор уже в спокойной риторике, но по-прежнему не доверяющий новой знакомой, пытался это выяснить и вновь начинал закипать:
— Неужели ты не поняла, что тебя снова собираются использовать? Только на сей раз тонко и по-умному. Не так, как Паша, твой босс… но от того хотя бы прок был. Он тебе деньги платил. А здесь история явно повторится как фарс.
— Да почему ты так решил? В чем она хочет меня использовать?! Просит познакомить ее с Ликой Потоцкой? И что? Разве Лика у нас недосягаемая звезда?
— Если не хочешь сделать правильные выводы из происходящего — тогда болей. Но не жалуйся и не плачь при мне. Ты не можешь выкарабкаться из одного недуга, как уже жаждешь увязнуть в новом. Тебе пора научиться отделять зерна от плевел. Хотя бы не принимать первых встречных на веру и не открывать восторженно перед ними все двери. Была ты с ней едва знакома в прошлой жизни, и что? Но ты в своем репертуаре! Как же не наступить на свежие грабли — «нам предложили нового доктора»! Гип-гип-ура! Тебе, видимо, мало той толстой каракатицы, которую тебе так любезно уготовила Лика. И ведь из лучших побуждений!
