Нет, только этого не хватало — впасть в мистику! Наверное, это все игры пресловутого графа Сен-Жермена, о котором Глеб слушал вполуха. Его рука мусолила телефон, но он не хотел тревожить Кару в поездке вопросом «жива ли, здорова». Она уехала в какую-то милую провинцию провести с друзьями маленькую экскурсию по местам силы — так она это называла. Подробности, как всегда, ускользнули из памяти Глеба. Она, конечно, звала и его, но дела, обернувшиеся крахом, задержали его в столице. «Прекрасна и неутомима!» — подумал он мимоходом. Кара и вправду была уникально легка на подъем. Это была не столько знакомая всем здоровым организмам тяга к путешествиям, это была миссия! Любой городской закоулок становился для Кары зачином для архитектурно-исторической истории. А если он был ей незнаком, он становился предметом страстного изучения. Повествуя о своих любимых местах, она расцветала. И Глеб не столько вникал в суть, сколько наслаждался самой риторикой, симфонией голоса и удивительных подробностей бытия, сливающихся в мощный красивый поток. Он вспоминал, как в их первое свидание Кара, вначале смущенно преодолевая свое заикание, потом вдруг легко вышла из его прокрустовых берегов, и Глеб почувствовал, что он для нее уже не чужой. Ведь известно, что в спокойном состоянии этот речевой затык исчезает… И такое доверие для него, обычно не думающего о подобных вещах, стало обезоруживающе трогательным…
При этом ее никак нельзя было назвать слабой. Кара была абсолютно чужда физической усталости. Идеальный экскурсовод! Глеба это даже поначалу смущало: ведь хотя бы по праву полового превосходства он должен быть более выносливым, ан нет: Каре он безнадежно проигрывал. В пеших прогулках ей не было равных. Бесконечно подтрунивая над собой, Глеб быстро смирился со своим поражением. Стыдно, конечно, что его победила женщина. Но женщина в отличной спортивной форме, что слегка извиняет проигравшего. О спорте она, кстати, никогда не упоминала… Вообще не ее тема! «Не женщина, а суперагент, — усмехнулся про себя Глеб. — Обычно барышня чрезмерно образованна и хрупка, или же — крепка и подтянута, но по части искусств — табула раса. Либо то, либо другое. Хотя не для того ли был преподан урок Сен-Жермена, чтобы явить всесторонне развитую личность?»
Итак, Ангела, приносящего удачу, подвергли сомнению. А существует ли такое в метафизической парадигме? Божественное провидение, благая весть — вот ангельское предназначение. А удача — она ведь порождение земных сил, не так ли? Нет, не совсем так. Удача — это результат тонкой договоренности между светлым и темным. В ней все же есть толика дьявольской игры… не так ли?
Размышляя и споря сам с собой, Глеб решил, что действие светящегося призрака просто еще до конца не понято. Заказчику до него надо дорасти, чтобы он не демонизировал случайности. Его матушка могла упасть где угодно. Хрупкие кости и дурной характер — события были предрешены. Не в светящемся рукотворном призраке дело, а в предпосылках. И если посмотреть на стечение обстоятельств со всех сторон, то, возможно, образ Кары спас чудную Надю. Вовремя выхватил ее из змеиного клубка. Неравный брак мог бы сломать ее, тем более что предыдущая жена ушла нехорошо, не по своей воле. Надя не пиранья, а такие в мире денег редко живут хорошо. Сейчас эта прекраснодушная трель звучит наивно, но сколько таких историй… Жаль только, что за эту «гуманитарную» услугу маленькая фирма Глеба ничего не получит. Но это… как посмотреть! Пока надо мудро, по-кутузовски отступить. И подумать.
Вопреки суевериям, Глеб повесил панно в своей жилой мастерской. С датчиками он мудрить не стал — это все баловство, пускай включается по старинке. Его жилище сразу обрело ауру интеллектуальной фривольности, о которой они хохмили с Карой. Но почему нет? Почему бы не вспомнить великие традиции Тулуз-Лотрека и Ван Гога? Хорошо забытое прочтение древнейшего ремесла — жрица любви и подруга художника.
А если вспомнить о ритуальных совокуплениях служительниц разных культов… Словом, жрица всегда имеет эротический подтекст. Что с того, что с развитием поп-арта и кинематографа обнаженное тело потеряло сакральность в глазах толпы. В действительности оно все то же, по образу и подобию! Главное в этом замысле — балансировать на тонкой грани, памятуя о темной стороне медали, о демонессах-суккубах, иссушающих и губящих. Но те высасывают из смертных сексуальную энергию, а Глебовы призраки — этакий новый пин-ап! — напротив, будут подпитывать и будоражить…
Но делиться хорошо забытыми «передовыми» взглядами надо вовремя. Чтобы не стать посмешищем. Глеб прибережет их для эффектных анонсов и пресс-релизов.
К тому моменту, когда забрезжил рассвет, у него созрело несколько горячих предложений для самых авантюрных клиентов. Без совета мудрой сестрицы не обошлось — она дала наводку на свою старинную товарку по «призрачным» делам, которая ныне обреталась администратором галереи. И уже через день они вместе с одумавшимся и вернувшимся Марком, давеча так рьяно отвергавшим помощь Стефании, отправились в одно укромное место. Заказ был получен! Надо было привлечь народ в этот тихий омут. Теперь здесь поселятся прекрасные светящиеся призраки девушек с улицы Красных фонарей.
— А ведь меня навела на мысль та самая женщина-дурная примета! — торжествовал Глеб, потрясая картинкой, которую выпросил у Кары.
Марк не торопился капитулировать в споре. Новые идеи в форме хорошо забытого старого — или, точнее сказать, древнейшего — он воспринял поначалу очень зло.
— Слушай, Глеб насущный, ты меня достал со своей попсой ради жалкого баблишка! Я, между прочим, мастер, у меня свой стиль. Я — это бренд!
На последней фразе могла начаться легкая потасовка, Глеб «насущный» это знал и не перечил, ибо Марк был намного сильнее его. Потом ходячий бренд долго разорялся, что «вот только проституток ему не хватало увековечить» и как можно так опошлять его искусство, его новый метод, который… «ради этого он осваивал, что ли?!».
Потом Глеб достал трепетную коньячную заначку. Поставил перед Марком любимый им экспрессионизм в виртуозно смешанной технике. Ту самую акварель, что взял напрокат у Кары, где была изображена пригубившая кофе мулатка в витрине знаменитого амстердамского квартала. «Давно уже символ, а не злачное место. Теперь это не проститутки, а дамы с камелиями, если хочешь. Это уже ретро и одновременно дух стремительного экстравагантного, шизоидного и невероятно творческого города… Забудь о ремесле этих барышень, их истинное предназначение — бередить и радовать наше воображение».
О Лотреке и Гогене он проповедовать не рискнул — Марк был гораздо более подкован в живописи. Выпив и смягчившись, мастер начал медленно поворачиваться в сторону предложенного замысла, вспоминая милый сердцу Амстердам и удивительный зал ожидания в аэропорту, где вокруг репродукций фламандских мастеров летали световые амуры. «Таких бы сказочных персов в чью-нибудь детскую — вот какой заказ надо нарыть!» Затем с высокомерной брезгливостью рассматривал кофейную мулатку, потом, шумно вздохнув, смирился и помрачнел. Хороший знак! Когда предстоит много работы, он всегда молчаливый и сосредоточенный. И Глебу это нравилось. Творческая энергия — она та же удача, те же драгоценные винные пары, та же выжимка из философского камня. Быстро выветривается, если ее не беречь.
