Паша помолчал, видимо разгадывая истинную подоплеку вопроса.
— Я тебе навскидку, конечно, не скажу… — начал он раздумчиво. — Тогда среди гостей было больше друзей фирмы, нежели личных отношений… Кто там у нас самые семейственные? Слушай, спроси у Любы Мелиховой! По-моему, это она кого-то звала. Я тебе сейчас ее телефон дам.
Люба Мелихова? Вот она, ирония судьбы! Глеб, помнится, язвил про «веселых кадровичек», которые лихо отплясывали под хиты советской молодости. Люба как раз из отдела кадров. Стеша не помнила ее на празднике. Она и Глеба быстро упустила из виду — ресторанный музон грохотал, площадок было несколько, она сидела на открытой террасе и предчувствовала начало конца. Конца эпохи в масштабе ее маленькой жизни. С детства ей во всенародных массовых праздниках мерещилось приближение апокалипсиса… Дым коромыслом, а Стефания впала в задумчивость. Не редкость! Но вернемся к Любе. Отзывчивая, дружелюбная и смышленая. Быстро выполняет просьбы и не крючкотвор. Всегда идет навстречу. Потому Стефания грешным делом думала: вот повезло же ее близким. И, да, она была бы не прочь, если бы Глеб познакомился именно с Любой. Но Стеша знала ее лишь шапочно, и Любино семейное положение было ей неведомо. Неужели она как-то связана с Карой? Судя по всему, так и есть, иначе откуда Глебу было известно, из какого отдела впечатлившие его танцующие валькирии…
Стеша набрала номер, который ей дал Паша, на ходу придумывая версию. Длинные гудки… которые неожиданно прервала открывшаяся входная дверь. Виктор вернулся.
— Что, слезки на колесиках? Чем пополнила список смертельных болезней?! — ворвался он бодрящим сарказмом.
— А я думала, ты останешься у Новиковых…
— Так ты же здесь сидишь, нос повесив! Какое уж мне веселье… Налетай на гостинцы, они тебе яблоки из своего сада передали. И кусок «наполеона»! Ну что там доктор от этой самой… как ее… Рафаэллы Карры?!
Да, была такая дива итальянская… Стешу радовали любые темы разговора, главное — Витя вернулся, она теперь не одна. И «Звезда Давида» уже казался не таким жутким.
Выслушав ее печальный отчет о визите к адскому доктору, Виктор, зевнув, поудобней устроился на утлом кухонном диванчике.
— Вот опять ты упускаешь из виду скрытые мотивы. Наверняка этот доктор — какой-нибудь застарелый любовник Кары, которого она хочет вернуть. Обратив на себя внимание, например, с твоей помощью. Эта особа ничего не будет делать просто так. Но она поумнее других, поэтому и обставит свои маневры благообразно и альтруистично.
— Смелое предположение! Тогда зачем она говорила, что с евреями не дружит? По-твоему, тоже какой-то продуманный ход?
— А тут как раз все сходится. Любовник ее бросил. И, судя по твоему визиту, воссоединяться с ней он не хочет. Вот и весь ее антисемитизм. Сама подумай: исходя из чего обычно мы не любим «группу товарищей» — национальную, социальную, любую другую? Да просто кто-то из этой группы наступил нам на хвост. Два-три человека, а уж если это кто-то, близкий к телу, то достаточно и одного.
— Витюш, всем известно, что по твоей теории все мировые войны начинались с личных мотивов. И я помню о Елене Прекрасной и Троянской войне, — примирительно подняв ладонь, отозвалась Стефания. — Но, согласись, не надо путать повод с причиной! А причины существуют… разные, глубокие причины.
— Существуют. Но ты слишком ими увлекаешься. А ведь прежде надо исключить простые житейские мотивы. Я знаю, что у тебя такая стезя — копать вглубь. Все твои изыскания, написанные тобой родовые и семейные истории держат в фокусе старину. А ты попробуй порыться в верхних пластах. Не столь далеких от нас, грешных. Вот, уверяю, найдешь не меньше интересного!
Стеша хитро прищурилась:
— Что ж, начну прямо сейчас рыться в этих пластах! Ты с самого начала невзлюбил Кару. Почему?
— Без комментариев! — ухмыльнулся Виктор. — Ответь на этот вопрос сама. Ты же с упоением набиваешь шишки. Привидений собралась в ее доме искать. Вперед! Пройтись по парку тебя не вытащишь — ты сразу больна. А вот дать себя обглодать, как косточку, — это пожалуйста. Ты сама открываешь двери своим бедам.
— Слушай, неужели это все из-за эффекта Паули… то есть из-за сломанного чайника? — исподтишка прыснула Стеша.
— Я иду спать! — проигнорировал иронию Виктор. — Что и тебе советую.
«Господи, он до сих пор боится женщин, при которых ломается электрика!» — улыбалась про себя Стефания. То есть мужчинам можно — они, как Паули, могут оказаться физиками-теоретиками. Здесь закономерность налицо: при теоретике экспериментальная аппаратура дает сбой, потому что так шутит каста экспериментаторов. Но где вы видели женщин-теоретиков, сочиняющих в тиши кабинета что-то вроде законов Ферма? Значит, тут причина сбоев другая. Есть маленький процент витающих в облаках не от мира сего, не приспособленных к грубым реалиям — то есть безвредных копуш. Но прочие ходячие катастрофы — они же ведьмы! То есть синтезаторы агрессии. Практически все дурные и необъяснимые события Виктор объяснял мимолетным или настойчивым присутствием в своей жизни таких типажей. Зато людей просвещенных и дружелюбных он наделял поистине божественными полномочиями. И в этом своем несокрушимом и неожиданно детском дуализме он был одновременно и силен, и хрупок, и прекрасен, как человек эпохи Возрождения.
Но Стефания так и не выбрала свои три кита бытия. Она все сомневалась, все искала причины и стучалась в сто первую дверь после сотни неоткрытых. Поэтому на следующий день она, как и обещала, отправилась к Каре. Давненько ее не приглашали в дом на «призрака»! Когда это было в последний раз? Кажется, с Пашей, пока еще не была написана книга о нем. Пока еще он не стал глух к рискованным идеям и загорелся Стешиной задумкой про мистические особняки. Помнится, тогда он в первый и в последний раз позвал ее в свою шикарную усадьбу, но запрещал расхваливать свои владения из суеверия. А у старушки Фанни отвисала челюсть не только от замка, но от прилегающей территории «маркиза Карабаса» — пруд с рыбными недрами, лес, поляна с изящным ландшафтом… Паша спросил тогда, дескать, достоин мой дом привидений? Стефания мрачно пошутила, что Паша как хозяин этого великолепия достоин целого острова призраков — как Повелья в Венецианской лагуне. На этот остров когда-то свозили больных чумой, а в 1920-е годы полуразрушенное здание больницы перепрофилировали в психиатрическую лечебницу. Жуткое место, где над больными ставили эксперименты, а умерших хоронили в братских могилах! Местный главврач, который начал видеть призраков, в припадке безумия бросился с башни…
— И что стало с островом? — навострил уши любопытный Паша, который неровно дышал ко всему венецианскому.
— В 1968 году больница была закрыта, остров остался заброшенным. Подробностями я не интересовалась. Но власти опять взялись за реставрацию, чтобы сдавать его в аренду! Интересно, кому…
— Не переживай — найдут! Это ж крутейший проект для любителей мистического экстрима. Неужели тебе, потусторонней разведчице, никогда не хотелось там побывать?
Стеша задумалась. У нее и сейчас не было четкого ответа. Если бы ее пригласили — конечно, она бы не отказалась. Но если уж на то пошло, ей были бы интересны все итальянские призраки. Каковы они в этой благословенной витальной вкусной стране? Она на каждом шагу чувствовала там присутствие веселого и легко одаряющего Бога, покровительство апостолов Петра и Павла, благословение святого Франциска — и это было самое светлое духовное откровение в ее жизни. В этой стране рождаешься с ангелом в руках. Призраки здесь — как бы и не призраки, они так же смеются, выпивают и закусывают, как и живые, и сама смерть здесь — все-таки не совсем смерть… Что же до страшной Повельи, то при упоминании о ней Стефания не могла не обернуться к многострадальной Родине. Остров, говорите? Так у нас вся страна — такой остров. Огромный остров, населенный призраками невинно убиенных. И разве обрел бы Петербург свое устремленное к небу величие, если бы не его Ангелы — дети блокадного Ленинграда…
