С началом военных действий князь Григорянский придвинул свою армию к самой границе. Хотел король Янош того или не хотел, но был вынужден реагировать на опасность флангового удара. Правда, сделать он это решил по-хитрому, выставив лишь формальный заслон в две тысячи пехотинцев-новобранцев и полтысячи уланов. Данное войско активно занималось имитацией бурной деятельности – лагерь рос, словно на дрожжах, каждый день в него прибывали всё новые и новые части, подвозилось продовольствие, фураж, боеприпасы, кавалерия ежедневно проводила многочисленные рекогносцировки. Хитрость заключалась в том, что те свежие батальоны и эскадроны, что приходили днем, ночью уходили обратно. Таким образом, улорийское командование надеялось удержать Северную армию на месте и получало возможность сконцентрировать против царевича Федора наибольшее количество войск. И всё было бы ничего, если бы за всем этим безобразием преспокойно не наблюдала наша разведка.
И вот, когда численность улорийских войск, угрожающих ударом по Корбинскому краю, достигла тридцати двух тысяч человек, Григорянский неожиданным броском форсировал Титовицу и в течение одной ночи уничтожил противостоящий ему отряд. К следующему утру наша Северная армия оказалась в двух дневных переходах от города Коревец, являющегося крупнейшим центром северо-западной Улории. И примерно на таком же расстоянии от основной армии Яноша Первого. Немудрено, что наши восточные «друзья» занервничали и стали требовать активизации действий от союзников. Тут-то и выяснилось, что хитрые островитяне снова хотели заняться своим любимым делом – получением прибыли за чужой счет. То есть высаживать армию в тылу у Федора никто и не собирался, Фрадштадт решил ограничиться лишь демонстрацией своих кораблей вблизи побережья и дожидаться победы Улории над дезориентированным противником.
Теперь же, когда ситуация стала грозить поражением или добровольным выходом из войны их единственного союзника, островное правительство призадумалось. А чтобы оно не надумало ненужных нам глупостей, необходимо было причинить максимальный урон фрадштадтскому флоту. Это всегда делает островитян более осторожными и сговорчивыми.
23
Только вот не стоило так уж недооценивать Фрадштадт! Хотя бы потому, что они действительно являются хозяевами морей и пригнали к Южноморску двадцать шесть только военных кораблей. Стратегическая инициатива была полностью в их руках, и они не собирались ограничиваться одной лишь блокировкой нашего побережья.
Ранним утром пятого дня моего пребывания в городе возбужденный посыльный разбудил меня вестью о штурме форта на Даниловом мысу.
– Что, прямо вот штурмуют? – не поверил я своим ушам.
– Вот-вот в линию встанут и бомбардировать форт начнут!
Всё понятно. Решили попробовать «на зуб» наши новые укрепления в надежде подавить их батареи концентрированным огнем батальной линии. Посмотрим, что из этого выйдет, учитывая установленные «длинные» гаубицы и опытную орудийную прислугу в Даниловом форте.
Я прислушался – звуки пушечной стрельбы действительно звучали чаще обычного, но пока без запредельного надрыва. Приказ создать постоянный «звуковой фон» с целью приучить противника к его обыденности исходил от меня. Пусть думают о нас что хотят, пусть считают дураками, напрасно тратящими боеприпасы, но мне нужно, чтобы в ответственный момент на грохот пушечных выстрелов никто не отреагировал как на что-то важное. Потому все береговые батареи время от времени начинали постреливать в направлении вражеской эскадры, а флот каждое утро выходил из гавани в море, чтобы произвести несколько бортовых залпов. Ни одного попадания не было зафиксировано, более того, практически все снаряды ушли в недолет, но дело было просто в необходимости пошуметь и вызвать фрадштадтцев на ответные действия.
– Игнат! Собираемся на берег!
Я мало видел в своей жизни морских гаваней и не могу с видом знатока утверждать об исключительных размерах южноморской, но та, что я видел несколько месяцев назад в Чистяково, была меньше местной раза в три. С восточной стороны Южноморскую гавань защищала уходящая в море каменная гряда, именуемая Даниловой косой, по внутренней стороне которой была проложена дорога, соединяющая город с двумя опорными пунктами, называемыми «батарея номер один» и «батарея номер два», и мощным фортом, устроенным на крайней точке гряды – Даниловом мысу. Изначально форт назывался незамысловато «батареей номер три», но сначала народная молва, а затем и официальные власти для удобства нарекли его Даниловым фортом, по аналогии с названием мыса. Таким образом, с востока южноморскую бухту прикрывала созданная самой природой крепостная стена.
Западным берегом бухты служило побережье полуострова Большого, уходящего в море на несколько километров. Внешнее, западное побережье полуострова покрыто отвесными скалами, изрезанными узкими заливами небольшой длины. На восточном побережье Большого у самого выхода из гавани стоял недавно отстроенный форт Южный, а ближе к городу в качестве дополнительного козыря был устроен новенький бастион. Прямо за бастионом уже располагались стапели местной верфи, склады и стоянка военного флота.
Со стороны полуострова нападения можно было не опасаться, но наблюдатели на его западном побережье находились круглосуточно – комендант города всегда должен знать, что происходит на ближайших подступах.
Со стороны суши Южногорск защищен системой бастионов, но вряд ли дело может дойти до их использования. По крайней мере, не в этот раз. Хотя если бы рядом не стояла армия, то фрадштадтцы могли бы высадиться к востоку от города и опробовать на крепость наши сухопутные оборонительные сооружения.
Для наблюдения за разворачивающимся боем мы выехали именно сюда. С местных дюн открывался прекрасный вид на выстроившиеся в линию, нос к корме, десять линейных кораблей островитян. Выглядело всё красиво и величественно, было отработано до мелочей. Но, черт побери, какой же прекрасной мишенью становилась фрадштадтская эскадра! Через три-четыре года наша артиллерия будет способна разнести эту линию за полчаса. Да и сейчас без потерь им не уйти.
– Скажите, адмирал, – обратился я к сопровождающему нас Лозанову, – а вот это самое линейное построение против морских крепостей тоже используется?
– Но вы же видите! – раздраженно ответил тот. – Хотя на моей памяти это первый случай такой массированной атаки. Чаще всего у противной стороны есть флот, который можно вывести навстречу врагу.
Желчность Хуана Карловича порой переходила всякие границы, но пока приходилось его терпеть – более опытного флотоводца в Таридии просто не было. В данном случае адмирал преувеличивал, случаи отсутствия флота у одной из противоборствующих сторон были. Но, насколько я знал, в подобных случаях или эскадра прорывалась в гавань, или сначала бомбардирские корабли подавляли ключевые огневые точки крепостной артиллерии. Правда, принципиально это ничего не меняло, ведь подобным построением фрадштадтцы противопоставляли нескольким десяткам орудий трех наших батарей почти четыре сотни орудий корабельной артиллерии. Конечно, эти пушки не чета береговым, но кто знает, на каком этапе боя количество может перейти в качество и на чьей стороне, в конце концов, окажется преимущество.
