Он захлопнул ноут и вышел в приемную. Даша сидела за своим столом и смотрела на него настороженным взглядом.
Алексей молча прошел мимо.
С Суве он столкнулся в дверях. Видимо, Ванде Бруновне все-таки сказали, что он ее искал, но Суве была медлительна и не рассчитывала, что у него-то реакция стремительная. Когда надо, разумеется.
— Далеко собрались? — он вежливо, но твердо взял даму за локоть.
— Я не обедала сегодня, — промямлила Суве.
— А как же ваши домашние котлетки? Или у вас сегодня борщ?
— Я… Мне хочется кофе.
— Отлично! Мне тоже. — Он не стал напоминать Суве, что к ее услугам зеленый, как трава, электрический чайник. — Где бы нам посидеть?
О чайнике Суве вспомнила сама.
— Мы могли бы выпить кофе у меня в подсобке.
— Я правильно понял: это приглашение?
— Вы ведь все равно не отстанете, — обреченно сказала Суве.
— Не отстану. Потому что я знаю ваш секрет.
Суве порозовела. Сегодня у нее были густо накрашены брови. Алексея уже начало раздражать это постоянно меняющееся лицо и необъятные юбки Ванды Бруновны. Он уже был уверен, что в этих бесчисленных оборках спрятан ворох тайн. Провожаемые любопытными взглядами работников бухгалтерии, они проследовали в подсобку. Суве тут же включила чайник.
— Вообще-то я не кофе хочу, а поговорить, — сказал он.
— Я тоже не пью кофе в это время суток. Не то буду плохо спать.
— А сейчас вы разве хорошо спите? — не удержался он от того, чтобы съязвить.
— Говорите уже. В чем именно вы меня подозреваете?
Чайник вскипел, но Ванда Бруновна это проигнорировала. Алексей тоже.
— Вы с мамой Паши Волкова учились в одном классе. И были близкими подругами. Вы и сейчас подруги. Это вам она позвонила, когда ее сын попал в аварию и погибла девушка. Мария Ивановна Волкова знала, что родня вашего зятя имеет связи в следственных органах. Она ведь была на свадьбе вашей дочери. Не отпирайтесь, я видел фотографии из ЗАГСа. Вы ведь сами выложили их на «Одноклассниках». Сколько она вам заплатила за помощь?
— Да как вы смеете! — Суве встала.
— Сядьте. Хотите сказать, что помогли подруге бескорыстно? А теперь, когда вас прижало, попросили вернуть долг? Денег попросили взаймы без процентов? Разве я вас к этому подталкивал, Ванда Бруновна? Я советовал обратиться к Сажину, а не вымогательством заниматься.
— У них есть деньги, — упавшим голосом сказала Суве. — У Павла космическая зарплата. Я ведь работаю в бухгалтерии и подписываю платежки. А я… А у меня…
— Безвыходная ситуация, понимаю.
— Ведь если бы не я, Паша бы здесь не работал и не получал бы такие деньги. У него была бы судимость, пусть условная, но это закрыло бы ему путь к хорошей, денежной работе. Он убил человека, пусть непреднамеренно, но убийство есть убийство.
— Резонно. Значит, вы признаете, что в период, когда убили Тукаева, поднимались с Волковым на крышу?
— Но мы его не убивали!
— Вы возможно. Но почему вы так уверенно говорите за Павла?
— Но зачем ему это надо?
— Значит, вы не уверены.
— Это вы во всем виноваты!
— Я?!
— Если бы вы не давили на меня, если бы не ваши намеки… Зачем вы только сюда пришли!
— В «БуЗу»? Меня Сажин позвал. Лично. А вот почему вы решили отсюда уйти… Вы ведь попросили у Павла денег, планируя свое увольнение. Вам не нравится эта работа. Вы что-то знаете?
— Я…
Суве резко замолчала, потому что зазвонил его телефон. Алексей не стал бы отвечать, но на дисплее увидел: Сажин.
— На связи, — сказал он в трубку.
— Гербер в больнице. Мне только что позвонили.
— В больнице?!
— Попытка суицида.
— Жив?!
— Да. Но в тяжелом состоянии. Еще один удар по «БуЗе», Леша?
— Погоди, я выйду…
— А ты где?
— В бухгалтерии.
— Перезвони.
Суве смотрела на него испуганными глазами.
— Яков Карлович в больнице?!
— Молчите об этом, — сказал он с досадой. — Вы ведь умеете молчать?
Ванда Бруновна кивнула. Алексей торопливо вышел из подсобки. Сажину он перезвонил с крыши, куда поднялся из президентского кабинета. Спросил:
— Кто поедет в больницу, ты или я?
— А смысл? Гербер в реанимации, к нему все равно не пускают. Да и станет ли он говорить? Он ведь с жизнью решил расстаться. Ему сейчас психиатр нужен, а не исповедник. Это он убил Хана? Гербер?
— Сомневаюсь. Хотя я теперь во всем сомневаюсь.
— Чье имя написано на визитке?
— Забудь об этом. Я сейчас поеду в больницу и все разузнаю.
— Хорошо. Езжай. Я на связи. Звони в любое время суток.
— Понял. Где он лежит?
Сажин назвал адрес в центре Москвы. Алексей дал отбой и стал спускаться с крыши.
«Кто еще знает?» — мучительно думал он, проходя мимо Даши. Та молчала. Грустила ли она по ветреному Серёне или мысленно оплакивала судьбу несчастного Гербария? На топ-менеджеров «БуЗы» с наступлением глубокой осени прямо мор напал. Один убит, другой исчез, третий попытался совершить суицид.
— Вы совсем уходите? — спросила ему в спину Даша, нарушив молчание.
Он обернулся и сказал с усмешкой:
— И не надейтесь.
— Я имела в виду, вернетесь ли вы сегодня, — смутилась Даша.
— А кому это так интересно?
— Почему вы постоянно цепляетесь к словам?!
— Работа такая. Раз зацепка, два зацепка — будет лесенка. Мне ведь надо добраться до истины, — подмигнул он и смилостивился: — Сегодня я ухожу совсем. Но завтра непременно вернусь.
Даша коротко вздохнула.
В больницу его пропустили, а вот в реанимацию — нет. Все, что удалось Алексею, это побеседовать с дежурным врачом. А тот говорил общие фразы: состояние тяжелое, но уже не критическое, стабильное, пациенту нужен покой, делаем все, что возможно. Никаких посещений и тем более разговоров. Пока не разрешил психотерапевт. Пришлось уйти ни с чем.
Гербера привезли под вечер, когда официальный рабочий день уже закончился и основные действующие лица разошлись, остались вездесущие практиканты, медсестры на боевом посту и, разумеется, дежурный врач. Повалили посетители, надеясь успеть до ужина.
Алексей надеялся, что в этот час с нарушителями дисциплины не так строги, но ошибся. Только не в реанимации.
