Внутри все было оформлено в стиле и духе начала прошлого века. Тяжелые бархатные шторы в дверных проемах, мебель из деревянного массива, стилизованная под старину. А вот дубовое бюро и отреставрированный комод явно были не «новоделами». Подсвечники, картины, обивка стен под тканевые шпалеры. Типичная квартира русского интеллигента начала XX века или конца XIX. Именно старинного русского интеллигента, а не дворянина. Почему-то эту тонкость Лев почувствовал сразу. Никакого излишества, тонко и со вкусом все подобрано, но…
Подойдя к комоду, он заметил слой пыли на его поверхности. И багет ближайшей к нему картины был тоже пыльным. Запустение и тоска.
– Я живу не здесь, – неожиданно сказал Горбунов, – а за городом. Не могу тут находиться, давит все.
Гуров повернулся и сейчас, когда свет падал на лицо хозяина квартиры в щель между шторами, увидел, что мужчина выглядит старше своих 62 лет. Неужели смерть жены так его подкосила? Или осознание ее неверности? Если он пошел на подлог, подкупил, оказал давление на патологоанатома, значит, для него это важно.
– Павел Владимирович, – заговорил Гуров. – Меня зовут Лев Иванович Гуров. Я работаю в Главном управлении уголовного розыска МВД страны.
– Я помню, вы мне говорили по телефону, – кивнул Горбунов и, отойдя в глубь гостиной, устало опустился в кресло. – Вы садитесь. Я так понимаю, разговор будет долгим. И непростым.
– Правильно понимаете. – Гуров сел в кресло напротив и положил на колени папку с документами. – И дело не только в трагедии вашей семьи. Дело еще и в судьбах других людей. Но самое неприятное, что были и другие смерти. И если вы не соберете все ваше мужество и волю в кулак и не поможете мне, то смерть и вашей жены не будет последней. Вы поможете мне?
– Как? – хриплым голосом отозвался Горбунов.
– Полно и честно отвечая на все мои вопросы. Ваши показания очень важны, они могут помочь нам найти и изобличить преступника. Я понимаю, вы пытались скрыть истинную причину смерти вашей жены, опасаясь огласки. Хотели сохранить репутацию вашей семьи, но сейчас речь идет о жизнях и других людей. Более правильным будет все же найти и наказать преступника.
– Спрашивайте, мне уже все равно, – бесцветным голосом ответил Павел Владимирович.
– Как вы узнали, что ваша жена вам изменяет?
– Сначала по мелочам. Это заметно, когда женщина перестает любить тебя. Заметно, когда у нее на лице счастье, но думает она не о тебе.
– И это все? Или были более серьезные основания подозревать ее?
– Она стала тратить денег больше, чем обычно, а новых вещей я у нее не видел. А потом… Это глупо, конечно, но я не смог удержаться – начал следить за ней. Ольга вдруг иногда перестала выезжать на своей машине, а вызывала такси. А она ведь так любила сам процесс управления автомобилем. Я видел, как однажды она выходила из такси за квартал от нашего дома, а мужская рука удержала ее за запястье с заднего сиденья. Ольга наклонилась в салон и поцеловала его. Я видел, как она выходила из гостиницы, и узнал, что это небольшой отель, где номера сдаются с почасовой оплатой.
– Вы уверены, что это не совпадение, что Ольга вам в самом деле изменяла, что это не были деловые встречи, может, ее дела заставляли общаться со множеством людей? Ведь Ольга Дмитриевна занималась организацией различных мероприятий, презентаций, выставок, творческих встреч. У нее обширный круг знакомых, и в публичном обществе принято при встрече и прощании прикасаться друг к другу щеками, имитируя поцелуй. Такова традиция этого круга.
– Она приводила его сюда, в эту квартиру, – перебил Льва Горбунов.
– Вы уверены?
– Уверен. Я давно уже не могу доставлять женщине радость как мужчина. Думал, что у Оли потребность в сексе тоже угасла. Не думал об этом, уже не беспокоился. Я вернулся в тот день слишком рано. Намного раньше, чем обещал. Видимо, любовник только ушел, а Оля меня не ждала. Она лежала на кровати, на растрепанной постели в домашнем халатике, и было видно, что под ним нет белья. От нее пахло сексом, другим мужчиной. Это было ужасно понимать, я думал, что у меня остановится сердце. И еще: она так испугалась, когда меня увидела. Стала торопливо что-то болтать, чушь какую-то про кино, про погоду, про звонок подруги. Это был нервный лепет. Не знаю, как мне удалось сохранить самообладание и не выдать своего состояния. Впрочем, я сослался на недомогание, и Ольга с облегчением поверила. Я видел это облегчение.
– А потом?
– Потом я решил застать ее на месте супружеской измены. Не знаю, зачем мне это было нужно. Я не хотел ее ни избивать, ни унижать, я просто должен был твердо знать. Скорее всего, расскажи она мне все, признайся, я бы оставил ее в покое и уехал жить за город. Друзья и знакомые просто ничего бы не узнали, все было бы прилично. Я нанял толкового парня, чтобы он проследил за Олей. До сих пор стыдно за свой поступок. Это было как-то недостойно, но поверьте, Лев Иванович, я был измучен неизвестностью, предательством жены.
То теребя подлокотники кресла, то потирая лицо, Горбунов рассказал, как придумал убедительную легенду о своем отъезде на три дня из города. И в первый же вечер нанятый им парень рассказал, что в квартиру вечером вошел молодой человек.
– Он вошел к моей жене, понимаете? Это было настолько ужасно, понимать, что Оля связалась с парнем лет на двадцать моложе себя. Меня трясло, я не мог говорить. Полетел домой как сумасшедший. Мне надо было взять такси, а я поспешил на своей машине и… попал в аварию. Серьезно разбил и свою машину, и другого человека. Я был в таком состоянии, что хотел бросить все и на такси ехать домой, но меня чуть ли не силой удержали. Видимо, посчитали, что я пытаюсь скрыться, уйти от ответственности. Это были ужасные три часа. Пока приехали сотрудники полиции, пока закончили осмотр и составили все документы. Я приехал домой, когда Оля была уже мертва.
– Павел Владимирович, я прошу вас дальше все рассказать подробно. Понимаю, что вам тяжело, но сделать это необходимо.
– Я не хочу огласки, – покачал головой Горбунов.
– Мы постараемся сделать так, чтобы огласки не было, судебное заседание может быть закрытым. Вы поймите, что все не так просто. В тот день, когда ваша жена лежала на постели и умирала от огромной дозы успокаивающего средства, которое ей дал преступник, он снимал с ее карты через онлайн-банк большую сумму денег. Понимаете? Это не любовные отношения, это убийство с ограблением! Что вы увидели, когда вошли? Мне важно все: какие следы, какие улики, что-то такое, что могло бы помочь найти преступника. Может, вы стаканы не вымыли, из которых они пили.
– Я всюду протер пыль и перемыл всю посуду после похорон. Специально, чтобы не удалось найти никаких следов, – отозвался из своего кресла Горбунов. – Я не хотел огласки, хотел уничтожить все следы… И здесь, и из памяти.
– Нам придется провести обыск, – напомнил Гуров.
– Это обязательно? – с каким-то болезненным выражением лица спросил Павел Владимирович.
