– Вера умерла от пьянки в две тысячи восьмом. Ее родителей не стало еще в девяносто пятом – оба отравились «Роялем»… – Александра Евгеньевна сокрушенно вздохнула. – А Жерар, как от него ушла жена, так совсем меру потерял. Пил беспробудно. И допился – влез в долги, и его прижали коллекторы. Продал квартиру. Теперь, кажется, живет на Афонинской, чуть ли не с моей ровесницей…
Уточнив у Александры Евгеньевны, где это может быть, и договорившись с ней о том, что она ему позвонит, если Жерар вдруг появится у их дома, Гуров попрощался и вышел из подъезда, чрезвычайно довольный итогами этих двух встреч. Сев в свой «Пежо», он созвонился с дежурным информотдела и поручил ему передать распоряжение участковому Тополевского ОВД, в чьем ведении улица Афонинская, срочно разыскать квартиру, где, на положении бомжа, обитает Жерар Снякунтиков. Сразу после этого он созвонился с КЭМТ – Клиникой экспериментальных медицинских технологий, куда, по некоторым сведениям, в окончательном варианте поместили тело Лунного. Общеизвестные столичные центры медицинской помощи, куда первоначально повезли извлеченного из могилы художника, пребывали в некоторой растерянности – никто из самых именитых академиков так и не решился сказать: жив он или мертв? Поэтому общим решением светил отечественной медицины Лунного отправили в КЭМТ.
Это малоизвестное медучреждение было создано сравнительно недавно и, по некоторым данным, курировалось секретными «конторами», в частности ФСБ. Несмотря на свою малоизвестность, в определенных кругах КЭМТ играл весьма значимую роль в исследовании всевозможных медико-биологических аномалий. Большая часть исследований подобного рода была засекреченной даже для сотрудников «контор», не посвященных в эту сферу деятельности. Как-то раз на совместной рыбалке хороший приятель Льва и Станислава полковник ФСБ Александр Вольнов по большому секрету сообщил, что в закрытом секторе КЭМТа ведутся исследования останков неведомого существа, возможно даже, инопланетного происхождения.
На звонок Гурова ответил мужской голос:
– Здравствуйте! Я вас слушаю. Пожалуйста, представьтесь, кто вы?
– Здравствуйте, – по-деловому сухо ответил Лев. – Полковник Гуров, Главное управление угрозыска. Я хотел бы спросить, есть ли что-то новое в ситуации с Виталием Лунным? Разумеется, если это не государственная тайна.
– М-м-м… Простите, я мог бы вас спросить, в каком контексте вам необходима подобная информация? – Человек на том конце связи явно не ожидал такого вопроса.
– Разумеется, не в личных корыстных целях, – сыронизировал Лев и негромко рассмеялся. – Дело в том, что в рамках расследования о хищении художественного полотна Виталия Лунного мы периодически встречаемся с его гражданской женой, которая более чем настойчиво интересуется его состоянием и мечтает его увидеть лично. Завтра наша опергруппа вновь выезжает в Прокловский район. Что нам ответить на вполне законный вопрос этой женщины?
Похоже, это собеседника Гурова довольно-таки крепко озадачило. Он некоторое время издавал какие-то малоразборчивые междометия, после чего известил:
– Я обязательно доведу эту информацию до руководства клиники. А из того, что могу вам сообщить – наши специалисты анализируют состояние поступившего к нам тела гражданина Лунного. Взяты пробы для проведения генетической экспертизы. Изыскиваются методы уточнения состояния тела: оно еще у грани смерти, или уже за гранью жизни, когда восстановить жизненные функции невозможно, – чуть монотонно выдал говоривший этот свой спич.
– Знаете, я могу предложить врачам один из вариантов решения проблемы. Это мое личное наблюдение. Когда гроб Лунного открыли, к нему подбежала его гражданская жена и обняла его. Наш судмедэксперт, проверявший жизненную активность тела сразу же после этого, установил хоть и едва заметные, но реальные импульсы мозговой и сердечной активности. Вы таким прибором его проверяли? – спросил Лев.
– Да, такой прибор у нас есть. Его использовали, но он показал ноль активности… – уже с некоторой неуверенностью в голосе ответил сотрудник КЭМТа.
– Ну, так попробуйте пригласить в клинику жительницу села Савиновка Таисию Максимчук. Вы же ничего от этого не потеряете? Нет. А если это даст положительный эффект, то ваша клиника, образно говоря, «будет в шоколаде». Подумайте! – посоветовал Гуров.
Закончив разговор, он вырулил на дорогу и направился домой, размышляя о возможной причастности к краже картины Жерара Снякунтикова. То, что этот не самый удачный итог былой «дружбы народов» имеет явную мотивацию украсть «Портрет Вечности», Льву было ясно как дважды два. Но вот в том, что он и в самом деле совершил кражу, – уверенности уже не было. После разговора с Александрой Евгеньевной он внутренне ощущал: напасть на картину с ножом и порезать ее в клочья – это Жерар смог бы, но методично, целенаправленно готовить кражу, реализовать задумку – это не его. Слишком импульсивен и мелок. Кражу готовил человек, который если и страдает психическими расстройствами, то они, скорее всего, шизоидного типа. Картину похитил, надо думать, жесткий интроверт по своему психологическому складу, но одновременно маниакально «заточенный» эпитимик. Не тот ли, что шаманил на савиновском кладбище?..
Утром телефон Льва разразился мелодией из «Джентльменов удачи». Отложив завтрак, он нажал на кнопку включения связи. Голос Амбара был преисполнен довольства и умиротворения.
– С добрым утречком, Левваныч! Так, узнал я, кто картинешку-то стырил! Только вот та ли, что вас интересует? Моченый толковал, что Кардан забрался в музей, только он не знает, в каковский, и уволок самую дорогую. Ну, он там днем полазил, с одной бабой разговорился из тамошних, она ему и сказала, какая самая дорогая. Это все, что выведал.
Поблагодарив информатора и сказав ему про очередную порцию пенного «гонорара» с хорошей рыбой, Гуров быстро собрался и отправился в главк. В начале восьмого он уже поднимался по ступенькам своей «конторы». Миновав дежурку, Лев прямым курсом направился в информотдел. Шагая по коридору, он в глубине души испытывал легкое разочарование: неужели все было так банально просто? И ни к чему все эти долгие размышления, логические умозаключения, все эти разъезды, разгадка всевозможных головоломок и шарад…
Дежурный информотдела оказался на месте, и они быстро нашли нужного фигуранта в базе данных МВД. Кардан оказался Щадреевым Ярославом, восьмидесятого года рождения. В своем «послужном списке» этот вор имел шесть отсидок, причем самую первую получил не за кражу, а за разбой, сопряженный с сексуальным насилием, за что сел «аж» на пять лет, но вышел по УДО через четыре года. После этого Кардан перешел на квартирные кражи, за что садился еще пять раз.
«Да-а… По-моему, только в современной России существует такое определение: «неоднократно судимый за убийство»… – читая на мониторе досье вора, досадливо вздохнул Лев. – А уж неоднократно судимых за кражу у нас и вовсе как собак нерезаных. Вечно у нас крайности. Пока ловили Михасевича, Чикатило и им подобных, успели расстрелять по несколько человек совершенно невиновных. Зато теперь и с явными подонками, на которых клеймо ставить негде, сюсюкают и носятся, как черт с писаной торбой…»
