– Это… Правда?
– Правда, правда… – чуть кивнул Лев и добавил: – Кстати, хотел бы сказать, что к Тумирею применять какие-либо санкции мы не планируем. Разве что нужно будет решить вопрос с картиной.
Ничего на это не ответив, Юртаев шел, словно на его плечах громоздился непомерно тяжелый груз. В какой-то момент он вдруг остановился и, пробормотав:
– Простите! Мне срочно надо домой!.. – неожиданно со всех ног помчался в обратном направлении.
Проводив его взглядом, Гуров сокрушенно вздохнул.
– Да, с головой у него совсем плохо… – констатировал он. – Зря ты ему про кражу картины сказал. Видишь, как «крышу» рвануло?
– Блин! – выдохнул Стас, покрутив головой. – Да он вроде бы смотрелся как нормальный, здравый человек… Кто бы мог подумать, что у него такие прибабахи в голове? Ну что, дальше сами пойдем?
– А что нам еще остается? Пойдем, конечно. Тропинка вон как натоптана. Так что не заблудимся.
– Если только не угодим в какую-нибудь из ловушек…
Гуров на это лишь решительно махнул рукой:
– Думаю, не угодим. Людей здесь ходит много – и грибники, и всякие желающие попасть в ученики Тумирея… Так что, если бы кто-то сюда сунулся и по незнанию попал в ловушку, это все равно стало бы известно. Ладно, идем! А чтобы куда-нибудь не улететь, надо лучше смотреть себе под ноги…
И они, теперь уже вдвоем, продолжили свой путь в глубь леса. Тропинка, петляющая по густому сосняку, вела их все глубже и глубже в какие-то совершенно дикие дебри. Опера на своем пути оказывались то в низине с сырой, болотистой почвой, то в лабиринте неведомо как образовавшегося бурелома, то у торчащих из земли огромных каменных глыб с обкатанными, круглыми боками. Глядя на наследие древнего ледника, Станислав философски отметил:
– Когда-то в школе нам рассказывали про ледниковый период, про то, что ледники километровой толщины ползли с севера на юг. Они тащили с собой груды валунов, обкатывали их, а потом – бах! – и началось потепление. Ледники тут же остановились, растаяли, а на том месте, где остановился их передний край, остались кучи обкатанных камней. Эти места называются как-то по особенному… Вот, забыл…
– Ты имеешь в виду – морены? – глянув в его сторону, подсказал Гуров.
– Точно! Морены! Вот одна из них! – указал на глыбу Крячко. – Так вот, Лева, я до сих пор никак не могу уразуметь: вот как, каким образом эти долбаные ледники могли ползти по российской равнине из Заполярья в сторону Каспия и Черного моря? Ну, с горы ледники, понятное дело, ползут вниз по закону всемирного тяготения. А по равнине как? Их что, бульдозер подталкивал сзади? Помню, как-то еще в пятом классе этот вопрос я задал своей географичке. Она что-то там долго так говорила, говорила, но я так ничего и не понял. Может, ты что-то об этом знаешь?
– Стас, в тот день, когда ты пошел работать в угрозыск, наука в твоем лице потеряла ценного исследователя, – рассмеялся Лев. – Что касается ледников, то я тоже так ни хрена ничего и не понял: откуда они взялись, куда и как ползли, а главное – зачем? Да как-то на этот счет и не заморачиваюсь. Растаяли они? Ну, и хрен с ними!
В этот момент тропинка вывела приятелей на вершину плоского холма, точно так же, как и низины, покрытого густым лесом. Оглянувшись, Стас шумно вздохнул:
– Похоже, километров пять уже отмотали… Как бы не больше!
– Да, скорее всего. Видимо, мы уже на подходе… – Гуров тоже оглянулся. – Я вот думаю, этот Костя не за подмогой ли побежал?
– Хм-м-м-м… – На лице Станислава отразилась гримаса сомнения. – Вообще-то такое можно допустить… Деру он дал не слабо. Если буйных человек пять-десять наберется, то запросто могут устроить погоню. Давай-ка прибавим шагу.
– Давай прибавим… – ответил Лев, на ходу доставая из кармана телефон. – Но, на всякий, как говорится, пожарный, надо бы созвониться с местным ОВД. Пусть вышлют сюда свою опергруппу.
Набрав номер информотдела главка, чтобы через него выйти на здешних коллег, он некоторое время держал телефон у уха, после чего с удивлением отметил:
– Что за хрень-морковень? Телефон как будто отключился. Вообще – ни гудка, ни писка – тишина!
– Может, сел аккумулятор? – предположил Стас.
– Нет, заряд есть. Только сегодня утром подзаряжал… – Лев еще раз набрал номер главка. – Нет, все по нулям. Такое ощущение, что его отключили.
– Давай я со своего попробую позвонить! – сказал Крячко, доставая сотовый. Но и ему связаться не удалось. Его телефон тоже хранил гробовое молчание. – Чертовщина какая-то творится! – сунув трубку в карман, сердито фыркнул он. – Прямо какая-то аномальная зона. Кстати, Лева, обрати внимание, сколько здесь деревьев, закрученных штопором!
Здесь и в самом деле немалая часть деревьев росла не ровно вверх, как и полагается нормальному дереву, а с какими-то необычными загогулинами. Одни деревья, как и отметил Стас, закручивались штопором, другие росли зигзагом, третьи переплетались меж собой, образуя причудливые композиции. Причем по мере спуска с холма аномальных деревьев становилось все больше, а хвойная растительность постепенно менялась на лиственную – на осины и березы.
Опера максимально ускорили шаг и теперь спускались с холма чуть ли не бегом. Менее чем через четверть часа они вышли на просторную поляну, окруженную со всех сторон березами и осинами все таких же причудливых форм. В центре поляны на площадке, вымощенной плоскими валунами, которые были уложены спиралью, темнело большое кострище. В двух шагах от кострища высилось замысловатое сооружение из обработанных топором древесных стволов, скорее всего молодого дуба. Тринадцать стволов выше человеческого роста стояли кругом, с наклоном наружу и против хода часовой стрелки. Эдакая закрученная деревянная воронка. На стволах, видимо стамеской, были вырезаны какие-то знаки наподобие рунических.
– Прямо капище какое-то… – разглядывая сооружение и руны, хохотнул Крячко.
– А вон, похоже, землянка Тумирея! – указал Лев на прямоугольный ход, ведущий под землю на противоположном краю поляны.
– Ага! Точно! – обрадовался Стас. – Землянка! Ну что, заглянем к этому отшельнику?
Они подошли к ведущим вниз, вырытым в земле пологим ступенькам, которые были облицованы грубовато обтесанным, уже истертым множеством ног деревом. Ступеньки вели к дощатой двери, встроенной в раму из толстого бруса, обрамлявшую вход в землянку. Спустившись вниз, Гуров, как вежливый человек, занес руку, чтобы постучать в дверь, но в этот момент изнутри донесся хрипловатый протяжный стон. Было ощущение, что там, в землянке, кого-то душили или мучили. Лев толкнул дверь рукой, но она не поддалась.
– Лева, посторонись! – Крячко поднялся на несколько ступенек вверх и, коротко разбежавшись, словно живой таран, ударил в дверь плечом. С лязгом и треском полотно двери распахнулось внутрь, и опера увидели перед собой просторное помещение в рост человека, освещенное лишь парой стеариновых свечей, стоящих на грубо сколоченном столе. В этом полумраке они успели разглядеть слева от входа что-то наподобие нар, застеленных матрацем, на которых бился и корчился какой-то очень худой человек в белом балахоне, с бородой. Над ним склонился другой, протягивая руки к его шее. Поняв эту ситуацию так, что здесь совершается убийство – один другого собирается задушить, опера разом выхватили оружие, и под потолком землянки раздалось отрывистое:
