Как уверял Тесакин, в Крыму, во время похода по побережью, у Карадага он лично видел загадочного карадагского змея. По его словам, зрелище было ужасное. Когда из бездны моря на поверхность внезапно всплыла огромная, буровато-зеленая туша невероятного пресмыкающегося, он испытал леденящий ужас. Побывал Тесакин с командой московских экстремалов и в знаменитом Пермском треугольнике. Там тоже пришлось пережить весьма неоднозначные впечатления. Ночью над палатками внезапно закружился рой каких-то светящихся шаров, и у всех видевших это появилось неодолимое желание бежать прочь, не разбирая дороги. Больше там ночевать экстремалы не рискнули. Это было одним из последних путешествий Евгения.
Когда он вышел из отпуска и вновь приступил к работе, то в одну из ночей ему приснился загадочный сон. Он увидел себя в каком-то ночном лесу, на большой поляне. Неизвестные люди плясали у костра и украшали венками странную композицию из древесных стволов – что-то вроде воронкообразного частокола. Неведомо чей голос ему сказал, что это символ сотворения мира. И в этот момент Евгения осенило: Вселенная обязывает его создать новое вероучение, с приснившейся ему атрибутикой. Как бы подтверждая эту догадку, все тот же неведомый голос ему сказал, что отныне его имя Ту-Ми-Рей, что на языке давно исчезнувшей цивилизации означает Упорно Достигающий Истины. По мнению Тесакина, именно той ночью в Пермском треугольнике какая-то неведомая сила переформатировала его сознание и заложила в него новую программу дальнейшего жизнепонимания.
На следующий же день, уволившись с работы, Евгений-Тумирей отправился странствовать по ближним и дальним местам Подмосковья и соседних с ним областей. К той поре матери уже не стало, поэтому возвращаться домой ему не хотелось. В родительский дом он пустил жить дальних родственников, а сам продолжил свои скитания. Волей случая попав в Ромашино, Евгений-Тумирей узнал от местных про Пьяный лес, куда ромашинцы старались даже не заглядывать. По местным поверьям, там водилось «черт знает что», поэтому даже днем оказаться в Пьяном лесу было чрезвычайно опасно. И он понял: это именно то, что он так долго искал. Узнав у ромашинских грибников, в какой стороне находится это место, Евгений немедленно отправился туда.
Впервые выйдя на поляну, окруженную деревьями с невероятно искривленными стволами, Тесакин вдруг ощутил какое-то необычное внутреннее состояние. Было одновременно и страшно, до дрожи во всем теле, и при этом же ощущалась какая-то непонятная эйфория. И он там остался, несмотря на все услышанные им деревенские страшилки. Построил себе просторную, благоустроенную землянку, а из нарубленных в дальней роще молодых дубов – увиденную во сне «воронку».
На этой поляне Евгений-Тумирей прожил несколько лет в полном одиночестве. Скучать не приходилось. Нужно было летом запасти на зиму дрова, заготовить какое-то пропитание. Жил на заработанное ранее. Его потребности были очень скромны, поэтому расходы не тяготили. Свободное время Тесакин проводил в размышлениях о вечном, в долгих медитациях. Однажды, смастерив себе шаманский бубен, он начал медитировать под его пронзительный, ритмичный стук и вдруг понял, что так куда легче войти в транс и связать свой разум с астралом.
Года четыре назад, случайно узнав от одного из ромашинцев про Виталия Лунного, он вспомнил, что в его подразделении в Афганистане служил солдат с такой необычной фамилией.
– Виталий Лунный служил у вас? – шагая по тропинке, удивленно переспросил Гуров.
– Да, он служил в моем батальоне… – утвердительно кивнул Тумирей. – У одного ромашинца я взял машину напрокат и поехал к нему. Его я сразу узнал. Узнал и он меня, хотя и с немалым трудом…
С Виталием у них состоялся долгий, задушевный разговор. Лунный рассказал о своей жизни, показал картины. Они произвели на Тесакина очень сильное впечатление. Одну из картин – афганский пейзаж – Виталий подарил своему бывшему командиру.
– А где он сейчас, этот пейзаж? – поинтересовался Крячко.
– В моем доме, в Щеколдинке, – ответил Евгений-Тумирей. – Хранить в землянке такое ценное полотно было бы глупостью.
– Секундочку! А как же «Портрет Вечности»? – изучающе взглянул на него Лев. – Он, по-вашему, не мог пострадать в землянке?
– Вы не поверите, но в недалеком времени я собирался его вернуть. Да, вернуть! Сейчас в землянке условия вполне приемлемые, а ближе к осени я планировал отвезти картину в Проклово и отдать работникам музея.
– Допустим… – перешагнув через упавшую на тропинку валежину, утвердительно кивнул Гуров. – Но для чего эта картина вам понадобилась вообще?
– Если позволите, я буду рассказывать в хронологическом порядке – мне так легче. Хорошо? Так вот, вернусь к тем дням, когда у меня появились первые ученики…
Ими оказались трое грибников из Щеколдинки – двое парней и девушка, учителя одной из городских школ. Приехав в Ромашино, они отправились в лес, даже не позаботившись о том, чтобы захватить с собой компас. День был пасмурный, и они очень быстро заблудились. Их телефоны почему-то не работали, и они шли по лесу, зовя на помощь. Тумирей услышал их крики и пошел на голоса. Найдя грибников, для начала он проводил их на свою поляну. Вскипятив чаю с лесными травами, накормил гостей тем, что было. Завязался разговор. Рассуждения необычного отшельника показались молодым людям невероятно интересными. Узнав о его медитациях, они изъявили желание в этом поучаствовать. Их коллективная пляска у костра под бубен всем очень понравилась. По словам гостей, они испытали невероятные ощущения безграничной свободы, полета, парения высоко в небе. Когда Тесакин проводил их до Ромашино, они спросили, не будет ли он против, если они к нему придут еще раз, чтобы постичь выработанную им философию, чтобы снова принять участие в медитации. Он дал согласие, и они пришли. Потом стали приходить и другие. Приезжали даже из Владимира и Москвы.
Впрочем, и сам Евгений-Тумирей с какого-то момента обнаружил, что такие коллективные медитации стали усиливать то, что до этого он ощущал лишь иногда. Например, к нему вдруг начало приходить знание того, что ждет этих людей. Иногда он узнавал об их прошлом такое, чего они не знали сами. Это еще больше повысило градус интереса к «учителю Тумирею».
Побывав у Лунного в гостях, во время своего последнего визита Тесакин обратил внимание на «Портрет Вечности». Эта картина его, можно сказать, потрясла. Денег у него с собой не оказалось, а просить ее «на халяву» он не решился. Когда же через неделю снова приехал в Савиновку, на этот раз с деньгами, то узнал, что Лунный внезапно умер и уже похоронен, а его картины по завещанию переданы в районный музей краеведения.
Потрясенный услышанным, Евгений-Тумирей отправился на кладбище, где у могилы Лунного провел медитацию, в надежде услышать его голос из астрала. Но все его усилия почему-то оказались напрасными, Виталий так и не откликнулся. Заметив нежелательного свидетеля, Тесакин поспешил закончить свою медитацию и удалиться. С той поры прошло три года. И совсем недавно Евгений-Тумирей вдруг осознал, что ему как воздух нужна картина Лунного «Портрет Вечности». Любой ценой! Без нее его ждет полный духовный тупик.
