В любом случае, предоставляемых попечителями денег было недостаточно для того, чтобы отправить на Испанский фронт всех желающих.
По свидетельству белоэмигрантки О.Д. О-Доннель, «когда въезд добровольцев в Испанию еще не был запрещен, многие русские эмигранты писали генералу Франко, что только потому они не вступают в ряды национальных испанских войск, что у них нет возможности добраться до Испании»
[665].
По имеющимся данным, в полном составе хотел выехать в Испанию Гвардейский казачий дивизион. Однако этого так и не произошло, так как испанцы не хотели идти на условия казаков, желавших, чтобы Франко оплатил им дорогу на фронт и дал гарантии обеспечить их семьи в случае, если их убьют или искалечат на войне. Переговоры на эту тему так и зашли в тупик
[666].
Впрочем, это версия казаков, которые, судя по их многочисленным «самомобилизациям» в ходе Гражданской войны в России и попытке их привлечения к Албанскому походу 1924–1925 гг., нередко пытались найти оправдания относительно неисполнения собственных обещаний.
Кроме того, А.П. Яремчук пишет о том, что по меньшей мере 180 находившихся в эмиграции чинов Корниловской дивизии готовы были примкнуть к франкистам в последние месяцы 1936 г.
[667]
Но, судя по всему, из них до Испании в лучшем случае добралась лишь небольшая часть из-за нехватки денег на дальний путь. Отсутствие денежных средств на переброску желающих сражаться в этой стране на стороне националистов заметно усугубила и введенная Францией блокада, откуда по причине её географической близости к Испании и прибывала большая часть русских добровольцев.
Роль Скоблина
Главную надежду сторонники «испанского Ренессанса Белой армии» питали на многочисленную французскую белоэмигрантскую общину, представителям которой легче всего было проникнуть в Испанию.
Однако очень быстро эти надежды померкли. В этот момент против белых русских во Франции началась очередная волна гонений. Не последнюю роль в этом сыграл завербованный советскими спецслужбами генерал Скоблин, один из известных командиров белогвардейских «цветных» частей.
Еще до похищения Е.К. Миллера возглавляемый им РОВС сделал такую установку: перебрасывать добровольцев через границу мелкими партиями, чтобы не привлекать лишний раз внимание французской полиции. И, чтобы избежать лишнего повода для дополнительных репрессий на случай столкновения с пограничниками, добровольцы должны были идти в Испанию без оружия. Этот план одобрил и представитель Франко в Париже Филипп Родес.
Изначально главную ставку делали на объединение марковцев, которым командовал генерал Пешня. Общее же командование операциями по переброске добровольцев в Испанию возлагалось на Скоблина, через которого ожидалась переправка большого числа корниловцев. Позднее, по мере налаживания маршрута, к делу рассчитывали привлечь и главу Дроздовского объединения Туркула.
Однако планы РОВС тут же стали рушиться, поскольку часть белого генералитета оказалась явно не на высоте. Так, Скоблин неожиданно отказался ехать по «испанской тропе», сославшись на болезнь жены, известной певицы Плевицкой, через которую, скорее всего, он и был завербован советской разведкой. Он ходатайствовал о замене его Шатиловым.
Последнего, в свою очередь, очень быстро пришлось заменить Пешней. «Отстранение Шатилова было связано, по данным капитана Савина, с растратой им денег, выделенных на поездку в Испанию, и уличением во лжи в финансовых отчетах за командировку. Оскорбленный Шатилов стал тормозить отправку добровольцев, не останавливаясь даже перед информированием французских властей».
Именно с делами Скоблина – Шатилова и связывает Савин арест французской полицией готовившейся к отправке в Испанию второй группы капитана А. Максимовича. В итоге наложившиеся друг на друга события сделали невозможной дальнейшую переправку РОВС добровольцев.
Предательство Скоблина и темные дела Шатилова совпали с исчезновением генерала Миллера и с подозрительной смертью генерала Пешни, по версии французских властей, подхваченной многими белоэмигрантами, скончавшегося в результате «неудачной операции». И после этого «испанскую операцию» РОВС фактически свернули
[668].
Не исключено, что этому способствовала работа советских спецслужб.
«Мы вас сюда не звали…»
Однако кроме денежной проблемы добровольцы столкнулись с другим, более серьезным вызовом, а именно нежеланием принимать их со стороны испанцев. И как бы ни сокрушался тот же Шинкаренко о поведении своих односумов, в массе своей не торопившихся в Испанию и лишавших его в результате надежды на их возглавление, как оказалось, русских добровольцев здесь не особенно и ждали. Командование националистов стремилось жестко ограничить присутствие в своих войсках белогвардейцев
[669].
И подобные случаи, которых было немало, озлобляли русских против франкистов
[670]. В результате среди белоэмигрантов распространились слухи о «негостеприимности» испанцев. Поэтому желающих скрестить с коммунистами шашки на испанской земле становилось всё меньше.
И если бы не такое отношение, то, по мнению наших добровольцев, численность русских в войсках испанских националистов могла увеличиться в разы. По словам Шинкаренко, он получил «кучи писем» от бывших офицеров, желающих принять участие в Испанской гражданской войне и просящих лишь помощи, чтобы добраться к месту событий.
Примечательно, что с такими же проблемами столкнулись и члены Русской Фашистской Партии Вонсяцкого, пытавшиеся пробраться в Испанию из Палестины на деньги своего шефа
[671].
Тот же Шинкаренко утверждал, что нередко многие из добровольцев, проделав полный опасностей и лишений путь, вынуждены были ехать обратно, так и не исполнив своей мечты о борьбе против коммунистов на «Испанском фронте».
Русский генерал приводил конкретный пример с его бывшим сослуживцем по штабу в Крыму, приехавшим в Испанию из Марселя по его рекомендации добровольцем. Однако в Сант-Джуане-де-Луз его остановили и развернули обратно.
Шинкаренко просил испанского генералиссимуса не препятствовать белогвардейцам в пересечении испанской границы, но все его усилия были тщетны. Следует заметить, что сам он также попал в Испанию лишь со второй попытки, в феврале 1937 г. Первая, имевшая место в октябре 1936 г., провалилась
[672].
