То, о чем мечтал Шинкаренко, случилось 5 августа 1937 г. Русский доброволец нашёл лидера националистов хорошо приготовленным к встрече, о чём, по его мнению, свидетельствовала его парадная форма с «иконостасом» из орденов и медалей.
Впрочем, как позднее писал Шинкаренко, таким «маскарадом» Франко пытался скрыть свою усталость от бесконечной напряжённой работы. По словам русского генерала, Франко был «более худым, чем на фото, но все еще круглолицым. Подобно многим испанцам, он был склонен к плешивости, но обладал красивым, мужественным нордическим лицом»
[676].
Внешне Франко казался Шинкаренко любезным. В немалой степени этому способствовало то, что их общение происходило на испанском языке, хотя русский генерал на тот момент освоил его еще достаточно слабо. Однако ему так и не удалось убедить лидера националистов в своей правоте.
Возможно, причина его неудачи объяснялась как раз слабым знанием испанского языка. По свидетельствам как русских, так и испанцев, даже спустя 20 лет почти непрерывного проживания в Испании, русский генерал так и не смог его сносно выучить.
И внешнее расположение Франко к Шинкаренко оказалось обманчивым. Каудильо интересовался его ранениями, но русский доброволец ясно почувствовал в этих вопросах «странную внутреннюю холодность».
И когда русский генерал попросил генералиссимуса использовать его «более рационально», тот согласился, но понял это «слишком по-своему». Он расценил это обращение как «желание работать более продуктивно в более подходящем для него подразделении». Не сходя с места, Франко приказал сообщить дежурному генералу в Главный штаб, чтобы русского волонтера… немедленно перевели в Иностранный легион!
По собственному признанию Шинкаренко, встреча, на которую он так рассчитывал, обернулась для него горьким разочарованием. Вероятно, он не раз пожалел о том, что вообще пошел на этот приём к Франко. Поражённый как громом среди ясного неба, русский генерал в погонах испанского рядового снова пытался поднять вопрос о создании русского подразделения, которое он надеялся возглавить.
Однако каудильо пожал ему руку и заявил, что больше не желает говорить на эту тему. Шинкаренко ушел со встречи обиженным. Он пишет в своем дневнике, что на месте Франко, «столкнувшись с иностранным генералом, подобным ему (!), на его месте тут же как минимум снял бы со своей груди медаль и наградил бы его – не за заслуги, но в знак уважения к его удивительной жизни»
[677].
Иное впечатление на него произвела жена генералиссимуса, Кармен Поло Франко. Первую леди Испании русский генерал встретил неожиданно для себя в госпитале, где он лежал, раненный в голову. Она обходила раненых и кратко переговорила с каждым из них, включая и Шинкаренко, который был тронут «ее скромностью и одновременно чувством собственного достоинства»
[678].
Итальянское и германское равнодушие
По данным переписки генерала П.Н. Шатилова с полковником испанской армии из штаба Франко Бароссо от 3 февраля 1937 г., на тот момент отношение националистов к белогвардейским добровольцам изменилось в лучшую сторону. Однако здесь перед новыми волонтерами возникли дополнительные сложности: кроме поставленных на их пути барьеров французскими властями, те же самые препоны стали ставить даже итальянские и отчасти германские власти
[679].
Следует заметить, что попытки белоэмигрантов наладить трафик русских добровольцев через Италию также встретили неожиданные затруднения. Так, генерал от кавалерии П.Н. Шатилов пишет полковнику испанской армии из штаба Франко Бароссо 3 февраля 1937 г.:
«Дорогой полковник!
Предпринятые по моей просьбе в Риме меры для облегчения проезда наших добровольцев по территории Испании не увенчались успехом. Ваш посланник относится с полным желанием помочь делу, но итальянское МИД после подписания «джентльменского» соглашения с Англией стремится по мере возможности не осложнять осуществления той помощи, которую Италия оказывает национальной Испании. Сделав поэтому определенное заявление по части желательности прекращения пропуска добровольцев через соседние с Испанией страны, Италия отнеслась отрицательно как к пропуску крупных партий русских добровольцев через свою территорию, так и к представлению им возможности отправиться в Кадис или Севилью на тех судах, на которых она отправляет Вам свою помощь.
Единственно, что удалось достигнуть Вашему посланнику, это предоставление индивидуальных виз тем русским, которые направляются в Испанию через Геную, как из Франции, так и из Югославии»
[680].
Поэтому представители белогвардейского руководства разработали план переброски волонтеров через германские каналы, который, судя по всему, так и не был реализован. Так, далее генерал от кавалерии Шатилов пишет: «Как я Вам отмечал при наших разговорах, состояние финансовых возможностей у наших добровольцев чрезвычайно ограниченно. Если еще добровольцы, находящиеся во Франции, частично смогут иметь небольшие деньги для проезда через Биариц и даже через Геную, то добровольцы, находящиеся в Югославии или Болгарии, только в самых исключительных случаях смогут найти средства для оплаты всего пути до Испании.
Поэтому наша просьба к Вам, чтобы испанский поверенный в делах в Берлине попросил бы у германского правительства принципиального согласия на даровую перевозку морем из Катаров в Испанию или через Германию.
Кроме того, было бы желательным обратиться к германскому посланнику и просить его снестись с Берлином, чтобы германское правительство предоставило бы возможность русским добровольцам из Югославии и Болгарии погрузиться бесплатно в Бок Которской на немецкие пароходы. Можно также принять их на германской границе, чтобы дальше добровольцы отправлялись уже иждивением и распоряжением Рейха.
По получении принципиального согласия германского правительства, разработкой деталей условий может заняться, полагаю, наш представитель в Берлине, генерал фон Лампе, находящийся по адресу Регенсбургер штрассе, 16.
Необходимо также в случае согласия принять наших добровольцев на германо-чехословацкой границе, просить германские власти, чтобы они дали указания консулам Рейха в Софии, Белграде и Загребе визировать паспорта тем русским добровольцам, о которых они будут осведомлены поименно нашими представителями в Болгарии генералом Абрамовым, а в Югославии – генерал-майором Барбовичем.
Буду Вам очень благодарен за скорый ответ»
[681].
