Наш «форт» Т. (Орихуелла дель Тремидаль) – небольшая деревенька, расположившаяся под горой, на вершине которой наш главный пост – редут № Х. Окруженный проволокой с пулеметами на все стороны, он днем охраняет наш покой. Оттуда, сверху, видно на дальние километры кругом. Под его защитой проводим свой день.
«Главное» начинается с наступлением сумерек. После ужина в 7 часов – все приготавливаются к бою. Читаются наряды и старшие разводят караулы: вот кабо (унтер-офицеры) повели в разные стороны, на окраину деревни своих часовых; оттуда сержанты и офицеры уводят в дальнюю разведку. Наконец очередной взвод ушёл далеко вперед за деревню на укрепленный пост. Весь отряд обут в белые парусиновые туфли с веревочной подошвой и идет бесшумно – совсем как индейцы! У каждого – свое назначение – караулы и секреты оберегают деревню; они должны быть особо бдительны, так как любимым занятием красных является: тихо в темноте подползти к деревне и захватить задремавшего часового; снять его, а потом ворваться в деревню. Дежурный офицер, сержант и патрули все время обходят посты и горе тому часовому, который проморгает их приход! И, повторяю, все научились подходить тихо.
Наше село находится в нескольких километрах от самой Тахо, как и село красных. Справа и слева, где-то дальше, находятся другие наши сторожевые части, и с ними у нас связь гелиографами, поскольку между нами – никого!
Дальняя разведка – очень опасная. Она уходит ночью и рыщет по горам и лесам, стараясь захватить разведку красных, снять их часовых, воспрепятствовать постановке в нашем тылу на дорогах петард (мин). Ответственность большая, а опасность – еще большая: в темноте можно и самому наступить на такую петарду! Однажды красные нарвались на нашу петарду и на другое утро нашли только обломки пулемета, кровь и клочки тела – даже нельзя было и угадать – сколько их было. Сила взрыва – ужасна.
Кроме того, дальняя разведка, часто передвигающаяся быстрым шагом, чтобы осмотреть возможно больший кусок местности, может наткнуться на засаду красных – тогда ручные гранаты и милость Божья! Все предоставлено собственной сообразительности, хладнокровию и опытности. Часто, как «следует», долго и внимательно изучаешь какой-нибудь след на тропинке, остаток костра в горах и долинах, обрывок газетной бумаги, веревки и прочее. Кто это? Красные или свои пастухи?
Здесь сейчас днем такая жара, что стада (коров нет, бараны, овцы и козы) пасутся только ночью и далеко слышен звон колокольчика ведущего козла.
На днях красные угнали стадо овец, голов в одну тысячу, принадлежащее соседнему селу. Пастух-мальчишка, перепуганный, сообщил об этом только на рассвете, когда было уже поздно за ними гнаться. Но мы только ухмылялись – мы у них угнали в это же время более 1800! Чем не индейцы?!
Перебежчики сообщили, что красные знают, что в Т. (Орихуелла дель Тремидаль) стоят белые русские и что службу несут исключительно бдительно. Еще бы! Мурашки бегают по спине при одном воспоминании, что было бы с русским, если бы его захватили красные! Но мы свою шкуру ценим дорого, а потому просим о нас не беспокоиться, а что мы беспокоим красных, так в этом будьте уверены.
Больше всего я люблю пост № V, а еще больше, когда всем отрядом уходим на пару дней к самой Тахо.
Весь отряд, гуськом, друг за другом, пробирается лесом и горами по тропинке; впереди и по бокам идет разведка. Наконец, взобрались на вершину горы, покрытую густым сосновым и еловым лесом. Воздух – изумительный! Перед нами – тысячеметровые обрывы. Внизу сверкающей узкой лентой вьется река; ущелья, скалы, долины. Горные орлы парят под нами, из-под ног вылетают горные куропатки и перепелки, иногда мелькнет заяц или лисица или издали перепрыгнет со скалы на скалу дикая коза. Тишина и благодать. На другой стороне Тахо – такие же обрывистые горы и на них – парапеты красных. Далеко вдали – их село, наблюдаем в бинокли.
Очередная разведка осторожно спускается к самой реке – нет ли наведенного мостика или для того, чтобы найти новый брод. Наблюдаем, лежа на животе. Сверху за нами видны только движущиеся точки, пробирающиеся под защитой скал. Но вот вдруг снизу раздались несколько выстрелов. Все насторожились. Бинокли направлены вниз и… капитан изрыгает виртуозные ругательства – наша разведка не избежала искушения и глушит в реке чудных, громадных форелей под носом у красных! Мы смеемся – конечно, это наш неутомимый Жорка Пальчевский получит как старший нагоняй, но зато будет рыба!
На мулах подвезли воду и еду. Воды мало – по фляге на человека. Горят костры. Вижу, наши таинственно шепчутся. Николаша Селиванов вытаскивает из кармана пакетик чая, «Профессор» Яремчук – мешочек с сахаром – это «Дед» Боярунас разнюхал где-то вблизи естественный источник и, забрав флягу и своего пса Пепку, ушел его искать. Вдогонку идет Зотов со своим псом Макаркой. Лай собак, вспугивающих по дороге всякую дичь, постепенно замирает вдали. Через полчаса возвращаются с чудной свежей водой, довольные, мокрые и грязные. Оказалось, что источник находится в пещере, по которой нужно лезть на четвереньках метров двадцать! Хорошо еще, что фонарь электрический догадались захватить с собой! Но главное, чай есть и русская честь – не посрамлена!
После чаепития собираем ветки, на которых устраиваемся на ночлег. Караулы тщательно расставлены – спится спокойно. Красные влезть не могут, а обходить всю гору – сами окажутся в западне. Мое дежурство – последняя часть ночи. Чутко прислушиваемся к каждому ночному звуку, шелесту, шороху. Бесшумно пробираешься лесом проверять часовых и секреты. Черт! Кровь прилила к голове, в бешенстве сжимаю кулаки и несусь вперед. Огонек! Часовой не выдержал и закурил! Непростительно и недопустимо. Но… получаю по носу, смеясь сам над собой… светлячок! Оглядываюсь – один, другой, третий – их здесь масса. Ехидно смеется и часовой, угадавший мою ошибку, рад случаю позубоскалить над своим «кабо».
Что-то прошуршало около ног: змея, мышь? Здесь всякого такого «нежелательного элемента» много – четыре дня хожу с перевязанной рукой. Привет русскому от испанского тарантула. Всегда нужно быть настороже – есть и камни, жгущие, как крапива, есть спрятанные под листьями колючки, сколопендры, овода и т. п.
Но вот на востоке начинает светать – постепенно вырисовываются и выясняются дальние очертания гор. Первыми просыпаются горные курочки, потом – перепела. Начинается чудная перекличка летающего царства. Облака постепенно меняют краски с нежных, начиная от темно синих, переходят в фиолетовый и сиренево-розовый. Потом – в желто-золотистый цвет, и, под кукование кукушек, подхваченное горным дальним эхом, – первые лучи солнца посылают свой привет пробуждающемуся миру.
С любовью смотришь на разнообразные позы спящих русачков – с винтовками под руками, с бомбами на поясах (спят здесь всегда в амуниции, на случай боевой тревоги). Завернувшись в шинели и одеяла от прохладного раннего утра, спят кучками и отдельно, под кустами, елками и скалами. Под головой – камень или куча веток. Крик пролетевшей птицы разбудил Пепку. Она вскочила из-под одеяла своего или чужого хозяина, вольно или невольно разрешившего ей забраться в тепло под свое одеяло. Ее закадычный друг Макарка не остался в долгу. «Хозяева» покрыли своих питомцев красивым русским литературным эпитетом за распахнутые одеяла. Соседи покрыли «хозяев» за «разбудку», из вежливости помянув и их предков. Те в долгу не остались, и день начался! Смех, шутки и «словечки» заскакали в воздухе, полетели одеяла с еще спящих друзей, проснулись от гама, лая и шума собак все остальные. Бивак ожил.
