Справедливости ради следует заметить, что подобное отношение со стороны парагвайцев могло быть продиктовано и поведением части самих русских добровольцев. Ведь далеко не всеми из них руководили идеи помочь своим соотечественникам и защитить дружественную им страну.
Так, сами белоэмигранты признавали, что в числе добровольцев были и те, кто, «потерпев неудачу в ведении сельского хозяйства, стал поступать на военный учет»
[1045]. Иными словами, часть из них надела на себя военную форму, проявив неспособность устроиться в мирной жизни.
Как бы там ни было, тогда на вторые роли стали отодвигать и старых заслуженных вояк вроде Беляева. Конечно, не последнюю роль сыграли его прежние картографические ошибки и неуживчивый характер, однако заслуги Ивана Тимофеевича все же не давали повода к такому отношению.
Не нашли поддержки идеи Беляева и Эрна о создании крупных партизанских отрядов для разрушения боливийского тыла, которые Эстегаррибиа объявил «фантастикой». Конечно, отчасти это объясняется тем, что он не был знаком с тактикой такого ведения боевых действий, однако стремление забрать лавры побед себе и не допустить к ним русских все же просматривается очень хорошо. Причем знаменитый офицер Буш, будущий боливийский президент, несколькими удачными партизанскими атаками против парагвайцев неоднократно доказывал Эстегаррибиа, что «и невозможное возможно».
И несмотря на то, что за всю войну погибли всего около 10–15 процентов русских добровольцев, процент убыли среди них по болезни и ранениям был еще больше. Поэтому войсковой старшина Ергунов в 1934 г. рекомендовал вступать в парагвайскую армию лишь «по призванию» и готовиться в этом случае к самым тяжелым испытаниям. Отчасти такое мнение было обусловлено тем, что война разорила и без того хрупкую экономику страны, и потому жалование даже офицерам задерживали по нескольку месяцев
[1046].
Стоит заметить, что три года этой войны стали самым настоящим испытанием не столько для наших офицеров, сколько для их семей. Особенно показательным в этом отношении является судьба Срывалиных. И если бы не милосердие местных жителей, их семья могла просто умереть с голоду.
Так, первые восемь месяцев после ухода на фронт Владимира Срывалина его жена Елена с пятилетней дочуркой Наташей кормились в кредит за счет доброй соседки испанки Матильды, владелицы продовольственной лавки.
Дело в том, что экономика страны была еще не совсем готова к началу войны, и вопрос финансирования многократно увеличившейся армии не удавалось решить до 1933 г.
Однако Елена Срывалина вспоминала, что даже потом, когда положение улучшилось, она не могла быть спокойной за свой завтрашний день: жизнь по-прежнему была очень тяжелой, и не случайно, что ей казалось, «что эта проклятая война никогда не кончится».
Беляев на боливийском фронте
После первого же столкновения в районе Питиантуты туда экстренно вызвали И.Т. Беляева. Прибыв на фронт, в штаб Эстегаррибиа, он «получил телеграмму о том, что группа русских направляется в Чако. Это были Бутлеров
[1047], Дедов, Касьянов
[1048], Корсаков, Салазкин
[1049], Серебряков, Тарапченко, Ходолей, Ширков, Щекин и Экштейн, которые были здесь первыми из наших. Я послал им поздравление. Вскоре они появились на фронте, а за ними и другие, включая Малютина
[1050]. Щекин ничем себя не проявил, по его просьбе я поменял его назначение, потом он пожелал эвакуироваться и уехал в Бразилию, получив на дорогу 20 тысяч песо
[1051]. Но остальные сразу показали себя блестящими офицерами»
[1052].
Видя численное превосходство противника, генералы Беляев, Эрн и парагвайское командование решили противопоставить ему тактику маневра в условиях хорошо знакомой местности. Зная неразвитость транспортных коммуникаций Чако Бореаль с боливийской стороны, Иван Тимофеевич предположил, что боливийцы не смогут быстро перебрасывать крупные подразделения из одного района в другой, как и снабжать их всем необходимым для ведения боевых действий.
Поэтому парагвайское командование по совету русских решило окружать прорвавшихся боливийцев в незнакомой им местности, где они были лишены возможности маневра, и оттеснять их от источников воды, что в условиях сильной жары грозило им быстрой смертью.
