Полковник Франко первым из начальников применил эту тактику. В основу формирующегося корпуса были намечены четыре пехотных полка, находившихся в «подготовительном» состоянии, батальон саперов и 9-й кавалерийский полк.
Командиром этого последнего был намечен капитан Корсаков, кадровый офицер русской кавалерии, опытный и распорядительный, уже привыкший к условиям и обычаям местного населения»
[1076].
Борис Касьянов
В битве за Сааведру важнейшую роль сыграли наши соотечественники из знаменитого 2-го кавалерийского полка не менее известной 1-й пехотной дивизии и среди них – Борис Павлович Касьянов и Николай Ширков, имена которых до сих пор помнит благодарный Парагвай.
По свидетельству И.Т. Беляева, кавалеристами командовал «майор Ортис Кабрал
[1077], прекрасный человек и мой старый друг. Касьянов командовал эскадроном и вскоре стал настолько популярным, что возглавляемому им подразделению дали его имя. Это неудивительно, я сам видел его на линии огня, как всегда, спокойного, выдержанного, выделявшегося мягкостью и деликатностью обращения»
[1078].
И, равняясь на него, так же вели себя и другие русские офицеры этого полка. Вообще, сами парагвайцы считали, что именно в этом подразделении были собраны одни из лучших офицеров из далекой России.
Подобно многим другим русским парагвайцам, таким как Г.Г. Бутлеров, В.О. Орефьев-Серебряков, В.С. Канонников и другим, Касьянов не был кадровым офицером российской армии: грянула Первая мировая война и, как многие тогда представители учащейся молодежи, добровольно сменил студенческую скамью на фронт.
Потом вместе с Белой армией Касьянов прошел путем лишений, страданий, побед и поражений дорогами Гражданской войны в России. И в эмиграции его незначительный гражданский опыт оказался весьма востребован. Так, неоконченное инженерное образование отнюдь не помешало ему успешно строить в Парагвае мосты.
Однако началась Чакская война. На ней он встретил своего старого знакомого по мостостроению, лейтенанта Д. Пастор Кантеро. Тот спросил его о причинах, заставивших снова взяться за оружие. «Мосты закончились, – ответил он. – Моя вторая Родина в опасности, и долг чести повелевает выступить на ее защиту»
[1079].
Все знавшие Касьянова, отмечали его необычайную «обходительность, глубокую интеллигентность и колоссальный объем знаний», которыми он обладал
[1080]. Все это создавало Борису Павловичу весомый авторитет.
Впоследствии это отчасти дало основание ветерану Чакской войны полковнику Альфредо Рамосу предполагать, что «Касьянов был негласным лидером всей группы русских эмигрантов, обосновавшихся в Парагвае»
[1081].
Разумеется, это слишком громкое заявление, но несомненно, что Борис Павлович был одним из непререкаемых лидеров «среднего звена».
Тем не менее Рамос пытается подтвердить свои слова увиденным и описанным им эпизодом: «Однажды вечером, после боя, парагвайские и русские офицеры, среди которых были капитаны Бутлеров, Ширков, и Салазкин, обсуждали итоги дня, попивая кто матэ, а кто – канью
[1082], недостатка в которой у нас никогда не было. Атмосфера, как всегда в таких случаях, была абсолютно непринужденная, играл граммофон…Появление легко узнаваемой даже издали, исполненной внутреннего благородства фигуры Касьянова произвело неожиданный для меня эффект. Завидев его, русские офицеры немедленно повскакали со своих мест, будто подброшенные пружиной и встали по стойке «смирно», отдавая ему честь. Они не сели до тех пор, пока Касьянов не поздоровался с парагвайскими офицерами в своей обычной сердечной манере»
[1083].
Стоит заметить, что Борис Павлович проявил себя не только распорядительным командиром, но и неплохим организатором. За короткое время, отведенное ему на формирование эскадрона, солдаты и офицеры не только получили все полагавшееся им довольствие и снаряжение, но и ознакомились со знаниями фортификации, топографии и других военных наук, которыми обладал Касьянов. Он охотно преподавал всем желающим эти дисциплины, которые им очень сильно пригодились на войне
[1084].
Все это не могло не добавить ему авторитета и уважения. Показательно, что Касьянов пользовался необычайной популярностью не только у русских, но и у парагвайцев. По свидетельству тех и других, он никогда, ни при какой ситуации не повышал голоса на подчиненных, но при этом его команды исполнялись моментально.
Недаром генерал И.Т. Беляев дал ему следующую характеристику: «спокойный, отличается мягкостью обращения»
[1085].
За глаза парагвайские солдаты звали его на языке индейцев гуарани «нене», что соответствует русскому «дедуля» (хотя на момент начала Чакской войны «дедушке» было около 40 лет и многим Борис Павлович запомнился с бородой), и готовы были идти за ним, по их собственному выражению, «хоть в пасть к дьяволу и обратно».
Верность данному слову им пришлось вскоре доказать.
Крупные силы парагвайской и боливийской армий были сосредоточены под фортом Сааведра, исход битвы за который должен был сильно отразиться на дальнейшем ходе самой Чакской войны.
По мнению сына русского офицера Г.Г. Бутлерова В.Г. Бутлерова, именно «бои под Сааведрой стали переломными в войне. Здесь окончился этап освобождения нами захваченных врагом укреплений, перешедший затем в успешное наступление, остановить которое противнику уже не удалось». (На самом деле это произошло гораздо позднее, в конце 1933 г. после поражения боливийцев под Нанавой. – Ред.).
Началось же все с трагедии: разведка боем, которая осуществлялась 2-м эскадроном в районе Пуэсто-Навидад, в два часа ночи 16 февраля 1933 г., превосходящие силы боливийской дивизии, развернутой для наступления. При этом подразделение Касьянова не смогло уйти незамеченным обратно и приняло на себя сосредоточенный огонь целого полка.
