И месяц от месяца все больше солдат противника сдавались в плен. Другие отказывались выполнять приказы командования. Так, поэт и революционер Боливии Рауль де Бехар был расстрелян в форте Сааведра по приговору военного трибунала за то, что призывал боливийских и парагвайских солдат по примеру большевиков повернуть штыки против «своих угнетателей-империалистов». Его последними словами перед смертью были: «К счастью, я не успел еще убить ни одного своего парагвайского брата!
[1127]»
По мнению Беляева и Эрна, этим кризисом следовало воспользоваться и превратить его в настоящий разгром противника. Для этого они советовали главнокомандующему Эстегаррибиа воспользоваться поражением боливийцев под Нанавой и перерезать их коммуникации, в реальности представлявшие собой одну-единственную дорогу между фортами Алиуата и Сааведра.
Сделать это в условиях пересеченной, покрытой джунглями местности было бы несложно даже небольшому диверсионному отряду. После того, как снабжение их гарнизонов, находившихся в сильной зависимости от поставок извне, было бы прервано, боливийские укрепления можно было захватить со сравнительно небольшими усилиями и потерями. Однако Эстегаррибиа вместо этого решил очистить от противника сектор Чаркас.
Первоначально в контрнаступлении были задействованы 10 тысяч человек, а в ходе самой операции Эстегаррибиа увеличил это число в два раза
[1128]. Однако парагвайцы встретили ожесточенное сопротивление и понесли большие потери, не достигнув успеха
[1129].
Русские офицеры предвидели такой результат и выступили против операций в Чаркасе, хотя, как известно, в армии подчиненные должны беспрекословно исполнять все команды начальства.
Тем не менее наши соотечественники и на этот раз исполнили волю Эстегаррибиа, хотя и критиковали его решение. Были ли они правы? Исходя из армейской субординации – нет, но морально – безусловно, да. Ведь это им подсказывал более богатый, чем у Эстегаррибиа, боевой опыт. Да и сама жизнь доказала их правоту.
Так, командир 2-го полка 4-й дивизии майор Серхио (Сергей Салазкин), обратился в связи с этим с рапортом к своему командиру полковнику Фернандесу. Опираясь на опыт Первой мировой и гражданской войн, во время которых он воевал в составе Текинского полка, русский офицер возражал против плана главнокомандующего, доказывая, что атаковать в лоб хорошо укрепленные позиции противника абсурдно. Его поддержал и командир 3-го полка 4-й дивизии майор Мориниго.
Однако сам Фернандес расценил подобные действия своих полковых командиров чуть ли не как мятеж. Позднее он написал в своих воспоминаниях: «Салазкин получил от меня нагоняй за то, что он не заметил, что перед ним не хорошо оборудованная позиция, а всего лишь одна линия окопов. Майора Мориниго я вообще вынужден был освободить от командования полком. Поэтому не стоит принимать упрямство Салазкина за героизм. В ходе наступления 30 октября в результате его пессимизма направление атаки полка, которым он командовал, отклонилось на восток, вместо того, чтобы ориентироваться строго на юг. Сам майор был тяжело ранен и скончался в госпитале некоторое время спустя».
Однако уже на следующей странице Фернандес противоречит сам себе, когда пишет: «Задача, поставленная перед 4-й дивизией, оказалась очень сложной. Противник прекрасно оборудовал свои позиции. Общие потери дивизии за время октябрьских боев составили 290 человек из 1200 бывших на тот момент в ее составе. При взятии хорошо укрепленных оборонительных линий боливийцев мы несли многочисленные потери. Оборона ими была организована на глубину с целью проведения обязательных контратак. У противника в достатке имелось вооружения и боеприпасов, он вел активное наблюдение, так как эффект внезапности нам достигнуть не удалось»
[1130].
И несмотря на то, что Салазкин оказался прав, Фернандес так до конца и не признал свою неправоту и ошибку, стоившую русскому офицеру и многим его парагвайским подчиненным жизни.
И хотя октябрьские бои кончились для парагвайцев неудачно, в ноябре 1933 г., благодаря реализации планов Беляева и Эрна, им все же удалось прорвать боливийскую оборону.
Этим воспользовались местные военные, недовольные засильем в своей армии немцев, чтобы свести с ними счеты. Под нажимом высших боливийских командиров, генерала Кинтанилья и полковника Торо в ноябре 1933 г. президент Саламанка сместил своего любимца Кундта, утратившего прежний авторитет из-за поражений с поста главнокомандующего.
Судьба этого германского полководца была незавидной: за день до начала Второй мировой войны он умер, находясь в Швейцарии. Впрочем, его смерть как военачальника наступила еще раньше, когда его разбили «босоногие парагвайцы и бездомные русские».
Однако и сам лидер страны из-за неспособности довести войну до победного конца и нежелания ее завершить с каждым месяцем становился все более непопулярным. В начале 1934 г. против Саламанки была даже предпринята попытка путча. Однако это ничему не научило не в меру воинственного президента.
А пока война продолжалась и даже в момент наступившего перелома на фронте ситуация для парагвайцев тогда не была легкой. Об этом наглядно свидетельствует письмо одного русского офицера с фронта. По его данным, боливийцы оборудовали укрепленные позиции на линии Милизе – Ваксибиозе. Здесь на расстоянии до двух километров были вырыты две линии окопов со стрелковыми ячейками для стрельбы сидя и лежа. Эти позиции занимал батальон боливийской пехоты из 300 человек, которые имели на вооружении до девяти станковых и 20 ручных пулеметов, два миномета и четыре орудия. В резерве за окопами стояли два танка.
Эти позиции поручили взять парагвайской пехоте, которую поддерживали лишь одно орудие и один миномет, имевшие ограниченный боекомплект. 15 ноября 1933 г. парагвайцы без артиллерийской поддержки пошли в атаку. Несмотря на сильный орудийный и минометный огонь врага, им удалось выбить противника из первой линии окопов севернее места стоянки их танков.
Боливийцы стали отходить на вторую линию окопов, находившуюся на лесной просеке. Парагвайцы их неутомимо преследовали и ринулись в атаку на этот последний оборонительный рубеж противника. Двигались они так быстро, что боливийцы едва успели увезти свою артиллерию на новые позиции.
Однако для поддержки струсивших боливийских пехотинцев из резерва срочно выслали один из танков, который при содействии крупнокалиберного пулемета открыл по наступавшим убийственный огонь.
И дрогнувшие в начале стрелки неприятеля стали окапываться в лесу. Несмотря на отсутствие у парагвайцев противотанковых средств, они храбро шли в атаку на бронированную машину и одержали победу, но слишком дорогой ценой. Когда они прорывали западный участок обороны врага, боливийский танк выбил фланкирующим огнем 60 процентов парагвайских солдат и офицеров, участвовавших в атаке
[1131].
