В ответ на это Хабаров заявил: «Боишься идти в экспедицию!»
Еще больше побагровев, Шах сказал: «Я пойду, но кто из нас боится, это мы еще увидим».
Действительно, в этой экспедиции полковник Хабаров проявил трусость. А Реза-хан, сохранив спокойствие и храбрость, благополучно вывел его с отрядом из [затруднительного положения. – Ред.] в труднопроходимом лесу Гиляна.
По ликвидации нас англичанами он не позволил себе ничего оскорбительного по отношению к кому бы то ни было из бывших русских чинов дивизии и всегда был готов им помочь.
Простой солдат – он стал шахом. Воспитанный в военном деле русскими офицерами, он не забыл своих учителей и даже сейчас, встречая оставшихся в Персии наших соплеменников, он всегда оказывает им помощь, разговаривая при встрече и предлагая службу. Так, принимая полковника Филаретова, он дал ему место и даже из своих средств пенсию»
[191].
В пользу данного свидетельства о личности Хабарова свидетельствует и капитан П.А. Фадеев. По его словам, в конце сентября, когда большевики повели наступление из Энзели и далее из Решта в глубь Персии, основные силы дивизии (Тегеранский отряд) Хабарова стали отступать. При этом его адъютант капитан Бондырев передал начальнику группы персидских казаков капитану Фадееву для отступления «ждать второго вызова…».
Однако он так и не был получен.
Прошло добрых полчаса. Вызова никакого нет, а артиллерийская стрельба слышна уже далеко сзади нас, под Рештом. И, чтобы не оказаться в окружении красных, с командиром батальона, хорошо говорившим по-русски, мы решили, не дожидаясь вызова, отойти на Пир-Базар.
В Пир-Базаре полковника Хабарова уже не было. Приказ об отходе по телефону будто был мне дан.
Полковник Хабаров отказывался верить мне, что батальон прошел через Решт. По его словам, он оставил Пир-Базар на два часа раньше меня (приказание мне об отходе будто было мне дано по телефону) и через Решт пройти уже не мог, так как он был занят красными.
Не доходя до Решта, он с отрядом повернул вправо и через рисовые поля и болота, утопив двух мулов с пулеметами, смог выйти на шоссе.
Бондырев с артиллерией и обозами успел пересечь Решт до занятия его красными. С ним был и мой Фофанов. Во время этих разговоров пришел Реза-хан, подтвердивший мой доклад на основании донесения командира батальона.
И этому не поверил полковник Хабаров. Был вызван командир батальона – в результате полковник Хабаров был сильно смущен»
[192].
А вот другой фрагмент воспоминаний инструктора П.А. Фадеева, в котором он также дает будущему персидскому шаху наилучшую характеристику: «До отъезда на позицию мне было необходимо познакомиться и повидаться с командиром Тегеранского пехотного полка, а именно с тем самым Реза-ханом Пехлеви, исторической личностью, который сыграл такую крупную роль в судьбах Персии.
В то время мне казалось, что ему было за 50 лет, и указание французского историка, что он родился в 1878 году (то есть в 1920 году ему должно было быть 42 года), считаю сомнительным. Роста он был большого, весьма представительной наружности, с сединой в висках. Спокойный, приветливый, он хорошо говорил по-русски.
Из дальнейшего с ним знакомства и из рассказов офицеров, служивших долго в Персидской армии, стало известно, что он прибыл из провинции Пехлеви, граничащей с Кавказом, поступил в Персидскую армию, как и все, вольнонаемным простым «казаком».
С этого момента и началась «сказка из 1001 ночи». Происхождения он, как и герой сказки, очень скромного. Приставки к именам «хан», «ага», «али» и прочие, обычные для Персии, не означают еще высокого происхождения. Все рядовые «казаки»-персы имели такие приставки. Вскоре он стал вестовым у одного из русских офицеров-инструкторов.
Возможно, что уже тогда он говорил по-русски, но, будучи вестовым, усовершенствовался в русском языке, научился читать и писать. Затем, кончив учебную команду, молодой, красивый и ловкий, Реза вернулся в строй.
В провинциях в то время происходили постоянные стычки с недовольными, «вечная война». Реза отличается, производится в офицеры и к 50 годам своей жизни он, генералом, командует самым большим и лучшим Тегеранским полком»
[193].
Особое внимание Фадеев уделяет дальнейшей роли Реза-хана в истории Персии. По его словам, «большевики, зная хорошо настроения в Персии, не дремали и через головы англичан связались с национальными кругами персов, предлагая им полную независимость ценой освобождения страны от англичан и их сторонника, шаха Ахмед-Каджара. Во главе этой национальной группы оказался генерал Реза-хан Пехлеви.
Не успели англичане укомплектовать своими инструкторами персидские войска и усилить свои части, как были атакованы с фронта Красной армией, а с тыла Персидской, Реза-хана. Им ничего не оставалось, как разоружиться и покинуть поначалу пределы Северной Персии.
Реза-хан, уже в роли председателя национального движения, совместно с частями Красной армии занял Тегеран. Шах Ахмед-Каджар был своевременно отправлен в Англию, и Реза-хан без осложнений создал свое правительство.
Расширив конституцию, данную еще Ахмед-Каджаром, усилив и вооружив армию, Реза-хан привел к послушанию всех непокорных или пытавшихся отделиться по этому случаю провинций, как Гилян, шейхов Азербейджана и др.
Рядом социальных законов, практических мер улучшения экономического положения страны, ее финансов Реза-хан привел Персию в порядок, дав населению полное удовлетворение и успокоение. Будучи полным хозяином в стране, в 1925 году Реза-хан объявил себя шахом Персии и занял персидский престол, подобно Наполеону во Франции.
В 1941 году он добровольно уступил престол своему сыну, теперешнему императору Ирана Магомет-Реза-Пехлеви»
[194].
В свою очередь, по словам инструктора Вербы, «он поднял свою страну, организовал довольно приличную армию, привел в повиновение феодалов, уничтожил феодальный строй, заставил всех работать и положил основание железной дороге в своей стране.
Но все-таки без специального образования ему было нелегко справиться со всеми этими задачами. Однако, умело подбирая себе помощников, он стал первым шахом этой страны за 300 лет, который вывел ее из вековечной спячки»
[195].
При этом Фадеев характеризует его как хорошего друга и коллегу: во время отступления в конце сентября из-под Решта «на ночлеге Реза-хан пригласил меня зайти к нему. Мой конь окончательно сбил подковы и захромал, чего не мог не заметить генерал. Оставив меня на «стакан чая», он мне предложил заводного коня.
