Впрочем, так было не везде. По воспоминаниям белогвардейцев, живших тогда в Болгарии, «население относилось к нам, русским, без симпатии, а многочисленные коммунисты, расхрабрившиеся под властью Стамболийского, отравляли нам жизнь»
[391].
В ряде случаев чекисты и болгарские коммунисты организовывали покушения на врангелевцев. По их свидетельствам, «Однажды во время танцевального вечера в помещении взорвались две бомбы – шесть русских было ранено»
[392].
Кроме того, они указывали, что «до появления этого батальона были нападения на русских на мине Перник, и тогда же пострадал там от них генерал Витковский, прибывший с целью ознакомления с нашей жизнью. После сформирования батальона все это прекратилось, и только в отдельных случаях батальону приходилось малыми группами содействовать болгарской администрации в предотвращении нападений
[393].
Как бы там ни было, конфликт достиг своего апогея 16 июля 1922 г. в Великом Тырново, где болгарским солдатом без всякой причины был убит юнкер Сергиевского артиллерийского училища Лобода и ранены шесть других юнкеров, из которых двое – тяжело.
Очевидец этого события, юнкер Каратеев М. писал, что «…часов в 11 вечера, когда несколько юнкеров мылись возле родника, который находился на склоне горы, шагах в ста от нашей казармы, туда подошел болгарский патруль и в грубой форме потребовал, чтобы они удалились. Это был явный произвол – родник находился в нашем расположении, а потому возник спор, вскоре перешедший в громкую перебранку. Дело происходило летом и, спасаясь от одолевавших в казарме клопов, многие юнкера спали снаружи, под деревьями. Человек пятнадцать юнкеров, услышав крики, вскочили с постелей и, как были, в одном нижнем белье, побежали к роднику. Подпустив нас на несколько шагов, патруль без всякого предупреждения открыл огонь из винтовок, в результате чего юнкер моего отделения Лобода был убит наповал, а шестеро – ранены. Один из них, Бетхер, получил очень тяжелое ранение и больше года провалялся в госпитале. Он выжил буквально чудом. Стреляли подло, с очевидным намерением убить нас – все ранения были в голову. Потрясенные и возмущенные юнкера хотели достать винтовки и расплатиться за кровь своих товарищей, но училищные офицеры этому категорически воспротивились.
Видя, что русские этим происшествием чрезвычайно возбуждены, начальник болгарского гарнизона на следующий день официально выразил нам свои крайние сожаления и обещал предать виновных в расстреле наших юнкеров военному суду, но, как позднее мы узнали, их просто перевели в другой полк…»
[394]
С этого момента не проходило и дня без антироссийских выходок, которые становились все более наглыми и вызывающими. Причем 24 августа болгарские власти потребовали от чинов Корниловского полка и Технического батальона, сосредоточенных в Горно-Паничерево и Шумене, снять воинскую форму.
Однако 31 августа болгарские жандармы и полицейские избили девятерых молодых офицеров Николаевского инженерного училища. Кроме того, только в начале сентября несколько раз задерживалась корреспонденция, адресованная штабу 1-го армейского корпуса.
О том, насколько нетерпимая тогда сложилась ситуация в отношениях между болгарскими властями и белогвардейским командованием, свидетельствует приказ Главнокомандующего Русской армией от 15 сентября 1922 г. № 295:
«Мир снова свидетель великого предательства. Освобожденный русской кровью народ предает бежавших от кровавого ига доверившихся ему русских людей. Сыновей тех, кто пролил кровь за его освобождение, гонят, бьют, убивают, склоняя идти под красное иго, посягая на их честь, делая то, что не смогли сделать кровавые руки палачей…
Оставленные всем миром, безоружные и нищие, мы можем ответить нашим гонителям только презрением. Страдания и смерть не смутят нас. Мы не опускаем родное знамя, но, сняв с древка, сохраняем его на груди и, тайно храня, донесем его до родной земли. Мы не перестанем быть чинами Русской армии. Воскреснет Русь. Она откроет объятия тем, кто принес ей в жертву здание и жизнь, и с омерзением отшвыривает тех, кто в тяжкие дни продает ее сынов. И, тщетно раболепствуя, будут искать ее милостей предатели»
[395].
Как свидетельствуют белогвардейские источники, в этот момент для обострения отношений между болгарами и белогвардейцами чекисты из Иностранного Отдела ГПУ во главе с получившим в Болгарии известность чекистом Чайкиным предприняли попытку подлога документов.
По версии врангелевского командования, они подбросили белоэмигрантам оружие и сфальсифицированные бумаги, якобы исходившие от высших руководителей Белой армии и содержавшие провокационные «приказания» нижестоящим командирам «быть готовыми к скорому захвату власти в Болгарии», сообщив при этом болгарским властям «о заговоре».
Документы были столь профессионально подделаны, что даже хорошо знакомые с подписями Врангеля и других генералов приняли их за настоящие. Пущенные в печать, эти фальшивки натворили много бед и вызвали возмущение болгар против белых русских. Начались повальные аресты белогвардейцев, и фактически их высылка на расправу в Советскую Россию была делом решенным.
Как выяснилось позднее, этот подлог был осуществлен не только с ведома левого болгарского правительства, заинтересованного в сближении с коммунистами, но и при активном участии его министров и высших чиновников.
Однако тогда это поставило находившихся здесь белоэмигрантов в мягко говоря «двусмысленное положение». Если раньше о принудительной высылке в Россию просто ходили слухи, то теперь их официально во всеуслышание подтвердило тогдашнее болгарское руководство. Местные газетчики начали активную пропаганду против русских изгнанников, утверждая, что «неблагодарным «руснаци» («русские» по-болгарски) не место на болгарской земле».
Купленные на советские деньги местные платные перья активно смаковали, фабриковали и раздували случаи «непристойного» поведения чинов Белой армии в Болгарии.
И хотя правительству Стамболийского не удалось столкнуть их лбами с большинством болгар, оно преуспело в создании для русских почти невыносимой обстановки. Распространение этих фальшивок стало давать пагубные для эмигрантов плоды. Агитаторы коммунистов на каждом углу твердили о том, что белые русские хотели совершить переворот, чтобы с болгарской земли начать новую войну против Советской России и втянуть в нее приютившую их страну.
Сенсационному «обнаружению» компромата предшествовал переход к коммунистам капитана Щеглова, хорошо знакомого со штабным делопроизводством, который активно участвовал во всех антироссийских акциях и предлагал начальникам белых частей добровольно перейти на службу к красным. Судя по всему, он мог быть причастен и к изготовлению фальшивых документов.
